Эти примеры показывают, что глубокие различия в ценностях, даже между демократическими государствами, лежат в основе коллизий. Интернет с внутренними границами ценен именно потому, что он позволяет людям разных систем ценностей сосуществовать на одной планете.
Хороший способ понять причину разграниченного Интернета - рассмотреть его противоположность. Представьте себе глобальный закон в форме мирового правительства или мирового договора. Отложим в сторону непреодолимую проблему создания законного и надежного глобального исполнителя для обеспечения соблюдения таких глобальных норм. Более фундаментальная проблема заключается в том, что глобальные нормы часто бывают непривлекательными, даже если они могут быть соблюдены. Когда вы выбираете одно правило для шести миллиардов человек, существует вероятность, что несколько миллиардов или больше останутся недовольны. Если разводы, аборты и порнография разрешены, то в какой мере? Должна ли экономическая и экологическая политика отражать интересы более бедных или более богатых стран? Подобные вопросы возникают в Интернете: правильный ли американский подход к нацистским высказываниям или лучше французско-немецко-израильский вариант? Должны ли конкурирующие интересы свободной прессы и частной репутации быть сбалансированны по австралийскому или по американскому типу? В какой степени можно играть в азартные игры и разрешена ли порнография в Интернете? Должна ли конфиденциальность данных быть нерегулируемой, скромно регулируемой или строго регулируемой?
Один ответ на эти и тысячи других вопросов оставил бы мир разделенным и недовольным. Преимущество децентрализованного управления заключается в том, что оно может лучше отражать различия между народами. Подумайте, что произойдет, если три страны A, B и C с равным населением в 100 человек попытаются решить, следует ли разрешить азартные игры в Интернете в их стране. Предположим, что 75 процентов людей в стране A, 65 процентов людей в стране B и 35 процентов людей в стране C хотят запретить азартные игры в Интернете, а остальная часть населения во всех трех странах выступает против запрета. Если бы страны определились с «глобальным» правилом, отражающим предпочтения большинства из 300 человек на трех территориях, результатом стал бы глобальный запрет на азартные игры в Интернете, в котором 175 человек были довольны, а 125 недовольны. Но если каждая страна может решить, стоит ли запретить азартные игры в Интернете для себя, A и B запретят азартные игры в Интернете, а C - нет, и в общей сложности 205 человек будут довольны, а 95 недовольны. Таким образом, децентрализованное управление может более детально реагировать на то, что хотят люди, и позволяет достичь общего согласия наилучшим образом.
Конечно, эти и другие аргументы в пользу разграниченного Интернета должны противостоять проблеме Китая и других репрессивных стран, которые не претендуют на то, чтобы представлять интересы или предпочтения своего народа. Но даже пример с Китаем, каким бы плохим он ни был, не подрывает саму необходимость территориального контроля над Интернетом. Правительства не создавали технологии, которые Китай использует для предотвращения нежелательного контента. Скорее, как мы видели в главе 4, частный сектор создал его в ответ на требования потребителей, чтобы контент Сети был лучше адаптирован к индивидуальным интересам - интересам, которые, и это факт, сгруппированы по географическому принципу. И, как показывает случай с Yahoo, правительства в демократических государствах начинают требовать, чтобы эта технология использовалась для защиты не только от нацистских товаров, но также от разжигания ненависти, кражи кредитных карт, вторжений в частную жизнь, сексуального насилия, спама и многого другого. Технологии контроля, предназначенные для достижения законных и желаемых целей, редко могут быть ограничены этими целями и часто используются в незаконных целях. Интернет не является исключением.