Выбрать главу

— Пришёл срок твоей радости, — усмехается Зайчиха.

— Да-а, — говорит Зайчонок, — а долго-то как! Я весь изождался! Ждал-ждал, ждал-ждал...

— А если бы не ждал, — говорит Зайчиха, — разве ты бы махонькому листочку, тоненькой травинке обрадовался?

БЕРЕЗОВЫЙ КУВШИНЧИК

Сухой берёзовый сук ветром на землю сбросило.

Ударился сук, разломился.

Мелкие веточки в траве потерялись, большие гнилушки раскатились кто куда.

Льёт дождик, водой гнилушки заливает. Солнышко светит, высушивает гнилушки.

Жуки-древоеды мягкую сердцевину грызут. Сыплются из гнилушек опилки.

Мелкие-мелкие земляные муравьи поселились в гнилушках. Всё нутро источили, одну древесную пыль оставили.

Однажды вышел я на поляну, гляжу — что-то в траве белеется. Поднял.

В руках у меня — лёгкая трубочка из берёзовой коры.

Это всё, что от гнилушки осталось.

Пристроил я к трубке донышко, получился у меня берёзовый кувшинчик. Теперь в нём лесные цветы стоят.

Заходят ко мне гости, спрашивают: «Кто сделал такой красивый кувшинчик?»

«Я сам, — отвечаю, — сделал. Да ещё мне земляные муравьи помогали, да ещё жуки-древоеды, да ещё дождик, ветер и солнышко».

РЫСЬ, ГЛУХАРЬ, ЗАЯЦ И КОСУЛЯ

Рысь, лесная кошка, серая в жёлтых пятнах, на ушах кисточки длинные, сидела на поваленном дереве, на солнышке грелась.

Вешнее солнышко заметно приятным теплом обдаёт. Разнежилась Рысь, медовые глаза прищурила, мурлычет себе под нос.

Прилетел к дереву бородатый Глухарь, сел на ветку, вниз глядит насторожённо.

— Глухарь, а Глухарь,— тоненьким голоском Рысь говорит, — я на солнышке разнежилась, ласки хочу. Спускайся вниз, меня по шёрстке погладишь!

— Нашла дур-рака! — отвечает Глухарь. — Спущусь вниз, а от меня только пёрышки останутся. Сколько ты нашего брата, глухаря, погубила, глаза твои бесстыжие!

— Фу! — говорит Рысь. — Как у тебя клюв поворачивается такие слова говорить! Невежа.

На другой бок повернулась, от солнышка глаза медовые щурит, мурлычет себе под нос.

Скачет по ельнику тощенький Заяц, оглядывается испуганно. Увидел Рысь — уши прижал, вот-вот стрекача задаст!

— Погоди, Заяц, — Рысь говорит. — Подойди поближе... Я на солнышке разнежилась, ласки хочу. Погладь меня по шёрстке!

— Как бы не так! — отвечает Заяц. — Подойдёшь к тебе — и ноги не унесёшь! Сколько ты нашего брата, зайца, извела, глаза твои бессовестные!

Глухарь, а Глухарь, тоненьким голоском Рысь говорит, спускайся вниз, меня по шёрстке погладишь!

— Фу, — говорит Рысь. — Бестолковый зверь какой, одни грубости на уме!

Отвернулась от Зайца, опять медовые глаза прищурила, мурлычет себе под нос.

Скачет через полянку Косуля, лесная козочка, от страха приседает, коротеньким хвостиком трепещет.

— Косуля, Косуля, — Рысь говорит, — я на солнышке разнежилась, ласки хочу! Погладь меня по шёрстке!

— Нет уж, — отвечает Косуля, — я в твои когти попасть не желаю! Сколько ты нашей сестры, косуль, истребила, глаза твои безжалостные!

— Фу-у, — говорит Рысь, — до чего звери набаловались! Так и грубят, так и грубят!

Отвернулась от Косули, обиделась.

А тут и солнышко за лес закатилось. Сумерки надвигаются, холодом потянуло.

Поднялась Рысь на долгие лапы, спину выгнула, мяукнула.

— Ну, вот, — говорит, — живёшь, живёшь, а ласки так и не дождёшься... Эх, звери!

Когти об дерево поточила, кисточки на ушах навострила, в глазах зелёные огоньки зажгла.

— Делать нечего, — говорит. — Пойду кого-нибудь скушаю.

ЗАЧЕМ БОЛЬШАЯ ГОЛОВА?

Волчонок вылез из тёмного логова, уселся посреди полянки, лапы растопырил. Жмурится.

Увидали его птицы с деревьев.

— Ой, — кричат, — какой головастый!

— Ой, смешной да нескладный!

— Зачем тебе голова большущая? Носить тяжело!

— Братцы, не мешайте головастику! Он думает!

— О чём задумался, Волчище?

Почесался Волчонок задней лапой.

— Ещё чего, — говорит. — Охота была думать...

— Братцы, — кричат птицы, — он свою голову про запас носит! Хочет всех умнее вырасти!

— Волчище, ты скоро поумнеешь?

— Когда за ум возьмёшься?

— Будет у нас в лесу мудрый Волк! Правда, лобастик?

Почесался Волчонок другой лапой.

— Подите вы,— говорит,— с вашей мудростью...

— Братцы, — кричат птицы, — а может, для красоты такая голова? Для особенной волчьей красы?