В результате закончила Надежда вечерний пед, причем вполне успешно, без троек, не прилагая к этому особых усилий.
С работой помог мамин Шарль, ставший на волнах российских перемен одним из учредителей знаменитого женского журнала, издаваемого ныне и на русском языке. Знанием французского в редакции никого было не удивить, все пришли не с улицы, за работу взялись рьяно. Надежде досталась рубрика «С глазу на глаз» – советы опытного психолога одиноким запутавшимся созданиям с пробемами, не разрешимыми в одиночку. Юридическое право называться психологом она, в общем-то, имела: пригодился-таки педагогический диплом. Правда, поначалу выступать с умными советами было странно и смешно, к тому же писать потоком принялись не сразу, так что первые номера журнала содержали старательно переведенную с приданием местного колорита исконную французскую рубрику. Вскоре же, начитавшись родных писем с дремучими ошибками и по-настоящему кошмарными сюжетами в них, она прониклась сочувствием и стала искренне соучаствовать в судьбах своих корреспондентов. Со временем рубрика ее стала чрезвычайно популярной. Теперь она называлась «Наедине с Надеждой». Так что пригодилось и ее оптимистическое многозначное имя.
Больше всего в своей работе она ценила возможность работать дома. Ей не надо было, как большинству подруг, проделывать ежедневный утомительный путь на работу – с работы, отсиживать положенный срок. Сама себе хозяйка. Почти то, о чем мечталось.
С будущим мужем она познакомилась в родной редакции. Собственно, Шарль их познакомил, почти сосватал: представил ее Андрею как свою дочь, ну, тот и заговорил с ней на своем своеобразном английском. Думал, француженка, по-русски не понимает. Потом удивился, услышав родную речь. Пришлось объяснять, кто ей Шарль. Ну и слово за слово… Четырьмя годами старше, Андрей уже был сложившимся журналистом, поработал после журфака в казавшемся незыблемо надежном государственном издании, благодаря чему имел комнату в общаге и обещали даже квартиру со временем, но все кардинально поменялось в одночасье. Иностранный бабий журнал платил гораздо больше, чем ожидалось в дерзких мечтах, да и перспективы сулил более радужные.
Узнав о предстоящей свадьбе, Надины старики в целом одобрили грядущие перемены в ее личной жизни. Все было правильно: закончила институт, устроилась работать, вышла замуж. Им было чем гордиться: вырастили, выучили, пусть теперь живет-поживает да добра наживает. Бабушку немножко тревожило, что «мальчик не москвич», но дед решительно пресекал подобную болтовню.
Мать задала вопрос вполне в своем духе: «А зачем тебе это надо?» Фразочка типа: «Я его люблю» ничего ей не объясняла и не доказывала.
– Будь добра, растолкуй мне внятно, что тебе, лично тебе, даст это замужество? – четко формулировала она свои меркантильные вопросы вместо ожидаемых дочерью поздравлений.
– Мы будем вместе…
– На шее у деда с бабкой! Ну, твое приданое понятно. А он, как муж, чем ценен? Любите – живите вместе. Снимите напополам квартиру, посмотрите, сможете друг с другом всю оставшуюся жизнь?
– Но ты же за папу не на всю жизнь шла? Что же поженились?
– Ну, ты меня с собой не сравнивай. Я была изгоем. Я спасалась. К тому же, если говорить о практической стороне, твоему отцу все-таки было что дать.
– А мне ничего не надо! Ни от кого. Мне семью надо. Свою собственную! – Тогда Надя впервые вопила, общаясь с матерью, не боясь, что спугнет, что та не приедет, забудет ее насовсем.
С отцом к тому времени Надя не виделась несколько лет после их неожиданной отвратительной ссоры. Чтобы никому не было обидно, свадьбу вообще не устраивали. Расписались и полетели в свадебное путешествие все в ту же Францию. Именно в Париже Надя уверилась, что любит своего мужа (да-да, мужа, мамочка, а не зыбкого бойфренда, который сегодня есть, а завтра тю-тю). Она была не одна, ей было спокойно и весело, они легко сроднились.
Стоило ли обращать внимание на мелочи?
Разбалованная французскими приличиями мать брезгливо спрашивала тет-а-тет, не пора ли Андрею отучиться облизывать пальцы во время еды и не заглатывать пищу так торопливо, как будто это последний ужин в его жизни.