- Вы не должны винить мальчика. Он просто пытался защитить её репутацию.
Брови Джулиана взлетели. Тиббс был удивительно искренен – почему?
- Если я столкнулся с семейной тайной, я буду осторожен настолько, насколько могу. Последнее, чего я хочу – это бросить тень на репутацию дамы. Но дело не в пустом любопытстве. Я помогаю Боу-стрит расследовать убийство.
- Да, я знаю. Квентин писал мне об этом. В последнем письме он рассказывал, что вы уже дважды его расспрашивали. Я надеюсь, вы с ним закончили – для него это было убийственно тяжело.
- Много ли он рассказывал вам о своем участии в расследовании?
- Он рассказывал, что нашёл тело. Что его расспрашивали о событиях, что происходили до убийства и о его дружбе с Александром Фольклендом. – Тиббс впервые стал серьёзен. – Вы подозреваете его?
- Да.
- Могу я спросить, почему?
Джулиан решил ничего не рассказывать о письмах сэру Малькольму. Клэр мог утаить от это деда, и узнав такое, Тиббс мог не захотеть ещё больше компрометировать племянника.
- Потому что он не раз уклонялся от ответов и – простите мою прямоту – лгал. Он сказал, что его сестра живёт с вами; но деревенские говорят, что она стала компаньонкой некой леди с континента. Или это ещё одна история, призванная спасти её репутацию?
- Это наполовину правда. Моя племянница и правда на континенте, но она не компаньонка. Она там одна.
- Простите меня, мистер Тиббс, но когда уважаемая семья пытается скрыть, где находится дама, это редко делается потому что она одна.
- Хорошее замечание. И я хотел бы рассказать вам зловещую историю о том, как она сбежала в итальянским учителем музыки, но это было бы слишком обычно и прилично для Верити. Она последовательница Мэри Уолстонкрафт, как вы знаете. Она всем сердцем верит, что если мужчины и женщины наделены равным умом и добродетелью, то женщина не должна быть подчинена мужчине. Можете представить себе, какой скандал она бы устроила, если бы начала говорить об этом в Лондоне – или, хуже того, в деревне, вроде этой. Общественное мнение было бы против неё – оно разделяет не идеалы Американской республики или Французской революции, а превозносит семейную жизнь, домашний очаг и возводит женщину на пьедестал. И заточает их на нём, как говорит моя племянница.
А на континенте она может пользоваться свободой. Там она не ограничена приличиями, с которыми столкнулась бы здесь. Когда Квентин решил вернуться в Англию и учиться на барристера, я тоже решил перебраться сюда и провести последние дни на родной земле. Верити тогда отказалась ехать с нами. Она знала, что не сможет изображать застенчивую дебютантку и что только выставит на посмешище себя, а значит и Квентина. Поэтому она не поехала. И она не потерпела бы дуэнью, так что я никак не могу указывать ей, как жить, хотя принять это нелегко. Ей двадцать три, она сама распоряжается своими доходами, и ничто на земле не может остановить её, если она что-то решит.
- Кажется, она очень отличается от брата.
- О, да. Квентин никогда не создавал проблем. С раннего детства он был таким же как сейчас – застенчивым, задумчивым, прилежным юношей, у которого голос совести был громче голоса разума.
- Кажется, сейчас голос совести несколько поутих. Во всяком случае, позволил ему совершить несколько прямых обманов.
- Я не знаю, о каких обманах вы говорите, кроме того, что Верити живёт со мной. И эта была ложь ей во благо, потому что было бы очень неловко раскрывать, где и как она живёт. Люди бы взъярились, узнав, что молодая незамужняя девушка путешествует по другим странам одна – даже, если бы поверили, что она одна, что крайне маловероятно. Вот, что я скажу – все слова Квентина, что не была правдивыми, были вызваны братской любовью и верностью. Верити – трещина в его броне. Его совесть – воск в её руках.
- Он сказал мне, что сделает для неё все, что угодно, если она того захочет, и наоборот.
Тиббс улыбнулся.
- Это правда. И это скверные условия для Квентина, потому что он никогда бы не попросил ничего низкого или опасного для Верити, а она не столь разборчива. Я не хочу сказать, что она порочна или эгоистична – она не будет просить его красть ожерелья или тому подобное. Но если ей в голову придёт, что какой-то поступок будет правильным – даже если никто ни на Земле, ни на небе не согласится в этом с ней – она сделает это и, если нужно, позовёт Квентина на помощь.
- Возможно, она решила, что будет правильно убить Александра Фолькленда. Брат бы помог ей и в этом?
- Честно говоря – да. Я думаю, что помог бы. Но почему бы ей подумать такое? Она с ним даже не знакома.