В гостиной был накрыт стол, а блюда поданы на буфете. Тиббс позвонил экономике, и велел подать ещё один прибор. Они отведали холодной птицы, свежего дорсетского сыра и фруктов из теплицы Тиббса, и закончили это бутылкой первоклассного фронтиньяка[73].
- Я не совсем обманывал вас, когда говорил, что был портным, – объяснил Тиббс, – это ремесло моего отца, и я должен был унаследовать его. Но ещё когда я мог пешком ходить вот под этот стол, меня привлёк театр, и ничто не могло меня отвадить. В пятнадцать лет я научился кроить и шить костюмы, и ещё несколько лет интриговал, боролся и льстил, пока, наконец, не получил возможность сказать реплику со сцены. С тех пор моя карьера пошла в гору – сначала маленькими шажками, потом огромными прыжками. Вернее, карьера Монтегю Уайлдвуда. Я решил, что мне нужно более заметное имя. «Тиббс» звучит… слишком похоже на портного. И моя семья была в ужасе от моего призвания. Даже когда я стал знаменитым, они не хотели связывать своё имя с порочным миром театра.
Джулиан подумал, что у родственников Тиббса были некоторые причины для такого отношения. Монтегю Уайлдвуд был не только блестящим актёром, но и записным повесой – уважаемая семья ремесленника не захотела бы признать такого человека.
Тиббс погрузился во воспоминания о сценической карьере. Джулиан слушал его с удовольствием; его интересовал театр, а Тиббс был прекрасным рассказчиком. Через некоторое время он напомнил себе, что ему следовало бы изучить жизнь Тиббса. Тот будто прочёл его мысли, потому что внезапно сказал:
- Но я думаю, что вы хотите услышать рассказы не о моём видении Мирабелла[74] – хотя оно получило признание, если вы позволите так сказать. Вы хотите узнать о Квентине и Верити. Пока я делал себе имя в Друри-Лейн, моей сестре повезло выйти за пивовара, который вскоре разбогател. У них была дочь, для которой они готовили великую судьбу. Её посылали в лучшие школы и готовили к замужеству за джентльменом. Я встречал её лишь несколько раз и считал заносчивой, скучной девчонкой. Но помните – я был скверно воспитанным актёром и ничего не знал о джентльменах.
В подобающий срок эта выдающаяся девушка вышла за барристера по имени Клэр – блестящего, достойного человека, такого же заносчивого, как она. Конечно, они обходили меня по широкой дуге. Никто из их богатых друзей не подозревал о связи между ними. Они любезно прислали мне сообщение о том, что у них родились близнецы, а я любезно не стал смущать их своим появлением на крестинах.
Когда детям исполнилось шесть, их родители погибли, разбившись в экипаже, и они остались с дальним родственником своего отца. Я был родственником по матери, и никто и не думал доверить близнецов мне. Нелегко было думать о них – это ведь всё равно моя семья – так что я написал опекуну, спрашивая, не нужна ли ему моя помощь. Я подписался как Джордж Тиббс, добрый и респектабельный двоюродный дед. Не стоило говорить, что я – Монтегю Уайлдвуд. Вы, должно быть, помните, что моё имя было связано с одним-двумя скандалами за прошлые годы?
- Кажется, я что-то слышал об этом.
Глаза Тиббса смеялись.
- В конце концов, он написал мне неприветливое письмо, где дал понять, что близнецы для него стали тяжким бременем, и едва ли не просил меня избавить его от них. Я ещё раздумывал, что делать, но судьба всё решила за меня, – он помолчал, а потом спроси с поразительно спокойной прямотой. – Конечно, вы знаете, почему я покинул Англию?
- Да. Ваша карьера не в последнюю очередь известна тем, чем закончилась.
- Да, величайшая глупость в моей жизни. Он был моим давним другом, видите ли. Мы были соперниками на сцене, а иногда и в любви, но восхищались друг другом. Мы рассорились из-за пустяка. Это должно было полыхнуть и забыться, как летняя гроза. Но мы тогда немного перебрали, и он сказал… Он сказал, что я начал сдавать. Мне тогда было пятьдесят семь, и это страх тогда грыз меня неотступно. Я не мог вынести того, что это сказали вслух. Вспыхнул спор, а на рассвете мы были на Чок-Фарм в пистолетами в руках. Мой был достаточно надёжен, чтобы попасть в него, но недостаточно, чтобы рана оказалась пустяковой. Я прострелил ему правое лёгкое. Он умер через несколько часов.
Конечно, мне нужно было бежать из страны. Но в последние часы в Англии меня поразила мысль о детях. Повинуясь порыву, я явился на порог к их опекуну. Я рассказал ему, что я – их дедушка Джордж, что я уезжаю на континент и думаю, что они хотели бы поехать со мной. Опекун был так рад избавиться от детей, что не задавал вопросов. Их вещи собрали за час, и мы уехали. Никто не попытался остановить нас в Дорсете. Этому помогли сами Квентин и Верити, ведь ищейки с Боу-стрит не знали, что нужно искать мужчину с двумя шестилетками.
74
Речь о мистере Мирабелле, главном герое пьесы «Так поступают в свете» Уильяма Конгрива.