Он резко замолчал и встал.
- В чем дело? – взволнованно спросил сэр Малькольм.
Джулиан рассмеялся.
- Сэр Малькольм, мы были глухи, глупы и слепы!
- Как? Что случилось?
- «Венецианский купец»! Уже второй раз эта пьеса наставляет меня на истинный путь! – он вмиг оказался у шнура, потянув за который, можно было звоном колокольчика вызвать прислугу. – Мы должны немедленно ехать в Линкольнз-Инн!
- Почему? Кого вы подозреваете? Это… Это Квентин нам лгал?
- О, да, Квентин Клэр нам лгал – блестяще, возмутительно лгал! На самом деле Квентин Клэр может оказаться самым искусным лжецом из тех, что я имел возможность встречать.
Сэр Малькольм провёл ладонью по лицу и встал.
- Хорошо. Мы поедем и встретимся с ним. Сегодня вы будете королевским адвокатом, а я – судьёй. Докажете, что он лжец – докажете, что он и убийца. И когда вы сделаете это, не просите меня верить ни одной живой душе. Потому что если этот человек был лгуном, значит верить нельзя никому.
Когда они добрались до Линкольнз-Инн, уже стемнело. Ворота были заперты, но ночной сторож узнал сэра Малькольма и впустил их. Темноту разгоняли лишь лампы в окнах на лестничных пролётах, да свечи в верхних комнатах, где клерки и нотариусы засиделись за работой.
Они вошли в Серлс-Корт. Здесь было тихо и спокойно, отчего их шаги звучали так, будто они ступают не по гравию, а по битому стеклу. В середине двора сэр Малькольм замер и посмотрел на окно Клэра, где горел свет, слегка приглушённый занавеской. Сэр Малькольм не сказал ни слова с тех пор, как они с Джулианом вышли из дома Александра, промолчал и сейчас. Они подошли к номеру 5, поднялись по лестнице и постучались.
Дверь отпер Клэр с лампой для чтения в руках. Он был бледен, и явно давно не спал – шейный платок был распущен, светлые волосы падали на лоб. Юрист слегка вздрогнул, увидев, кто пожаловал.
Джулиан пригляделся к нему пристальнее и улыбнулся.
- Добрый вечер. Можно поговорить с вами?
- Да… Конечно. Пожалуйста, заходите.
Они вошли. Клэр закрыл дверь и поставил лампу на стол.
- Простите, что беспокоим вас в такой час, – сказал Джулиан, – но дело не терпит отлагательств. Я знаю, где искать Верити.
Они с Клэром обменялись долгим, понимающим взглядом. Затем Клэр закрыл глаза и медленно отвернулся.
Сэр Малькольм поспешил к нему и взял молодого коллегу за плечо.
- Постойте! Я не понимаю, о чём речь, но я хочу, чтобы вы знали – я вам доверяю. Нет, не отворачивайтесь – я хочу высказать до того, как Кестрель будет обвинять вас. Я верю вам, Квентин. Я знаю, я верил и Александру, но вы – другое дело. Моя вера в него происходила из незнания того, кто он, но моя вера в вас основана на понимании. Вы позволили мне читать в вашем сердце, и я знаю, что в нём нет ничего злого и низменного. Я не верю, что вы убили моего сына или повредили хоть одной живой душе. Скажу больше – я не поверю в это, даже если вы сами в этом признаетесь. Так что говорите и не бойтесь. Где Верити?
Клэр посмотрел на него с несчастным видом.
- Верити здесь. Верити – это я.
- Что? – сэр Малькольм отшатнулся. – О чём вы говорите?
- Я Верити Клэр, – её голос постепенно стал более высоким, – мой брат Квентин умер полтора года назад. Я заняла его место.
Сэр Малькольм схватил со стола лампу и посветил ей в лицо. Она с трудом встретила его взгляд.
- Да, – тихо сказал он, – теперь я вижу, что это правда. Намётанный глаз Кестреля заметил это раньше меня!
Она покраснела и опустила глаза. Сэр Малькольм же с изумлением повернулся к Джулиану.
- Как вы догадались? Я обезумел или вы правда сказали, что вам подсказал это «Венецианский купец»?
- Да. Когда я уезжал от вашего деда, мисс Клэр, он сказал, что ненароком загадал мне загадку и надеется, что я никогда не разгадаю её. Я раздумывал над нашим разговором, но не мог понять даже в чём заключается загадка, не говоря уж о том, чтобы найти ответ. Но сегодня мы с сэром Малькольмом говорили о вас, и я вспомнил, как мистер Тиббс сравнивал вас с Порцией из «Венецианского купца» – той Порцией, что переодевалась с юриста-мужчину. Всё стало на свои места. Вы с братом – ровесники. Вы учились вместе с ним, даже латыни и греческому. У вас природный талант к актёрской игре и перевоплощению. Вы обожаете Мэри Уолстонкрафт и разделяете её негодование от того, что женщинам открыто столь узкое поприще для свершений. Говорили, что вы дерзкая, даже неразборчивая в средствах, если считаете дело правым. И наконец, оставались мои собственные впечатления. Я почти попадал под ваше обаяние – это и делало меня более строгим судьёй, ведь я чувствовал ложь. Теперь я понял, что чары были реальны – а ложь был в том, что вы скрывали их.