Прощу прощения – да, то, что миссис Фолькленд ушла, сославшись на головную боль, было необычно. Мы побеседовали. Она выглядела не очень здоровой и сказала, что у неё болит голова, так что ей лучше подняться к себе и прилечь. Она сказала, что об этом не стоит беспокоиться, и никому не нужно уезжать. Это было сказано очень настойчиво – будь иначе, я бы решил, что развлекаться, пока она болеет – чертовски дурной тон.
Нет, я не знаю никакой причины, по которой она и Фолькленд могли бы поссориться. Я знаю, ходили слухи об этом, но я убеждён, что это просто слухи. Фолькленд был в отличном расположении духа весь вечер, а она – ну, она же не могла исполнять обязанности хозяйки будучи больной, верно?
- Как быстро он бросился защищать её, – сказал Джулиан, нахмурившись.
- Наверное, просто вёл себя как джентльмен.
- Я надеюсь, что дело только в этом. Видите ли, он был влюблён в неё два сезона назад, ещё до того, как она вышла за Фолькленда.
- Влюблён в жену убитого, сэр? – Вэнс тихо присвистнул.
- Да. Но вы должны кое-что знать о Феликсе – он влюбляется часто, с радостью и почти без надежды, что его чувства заметят, не говоря уже о том, что ответят на них. Нет никаких причин думать, что его увлечённость миссис Фолькленд чем-то отличается, – Джулиан оборвал сам себя и иронично улыбнулся. – Как легко находить оправдания друзьям! Вы совершенно правы – старая привязанность Феликса к миссис Фолькленд даёт нам массу причин подозревать его. Если только у него нет алиби.
- Его нет, сэр. Но его нет у многих других гостей, – Вэнс полез в портфель и вынул ещё пачку листов. – Это списки имён и адресов. Я подчеркнул тех, у кого алиби есть. Около десятка играли в вист или экарте[17] и могут поручиться друг за друга, а ещё несколько юных леди были со своими дуэньями. Ну и конечно, музыканты – они играли на виду у всех. Тем не менее, у нас остаётся пять дюжин[18] гостей. Их всех видели среди других людей на вечеринке между без десяти минут двенадцать и четвертью первого, но они не могут доказать, где были всё это время. Я имею в виду, что любой из них мог нырнуть вниз, убить мистера Фолькленда и вернуться.
- В это число входят Клэр и Адамс?
- Да, сэр. Конечно, я не сомневаюсь, что от гостей можно узнать больше, чем удалось нам. Они не из тех людей, которых я бы назвал обязательными, когда дело идёт о дознании. Вот почему я надеюсь, что вы поможете мне. Вы знаете таких людей и понимаете их. Поймать вора поручи вору – без обид, сэр.
- Ни малейших. Вы не узнали от гостей, кто пустил тот слух о размолвке между Александром и миссис Фолькленд?
- Это началось с леди Антеи Фитцджон – это лучшее, что я могу сказать. Вы помните, мистер Клэр упоминал её и говорил, что она пыталась вызнать у него, куда пропал Фолькленд.
- Легко могу себе представить. Это старая дева без всяких обязанностей и с деньгами – сплетни остаются её единственным занятием. Она хорошая сплетница – очень умна и проницательна. Если она решила, что Фолькленды повздорили этим вечером, значит это могло произойти. Но ещё она любит баловать молодых людей и издеваться над их жёнами и возлюбленными. Александр был одним из её любимчиков, так что она могла слишком хотеть поверить в то, что он поссорился с женой.
Вэнс переварил это и кивнул.
- Остались ещё одни показания, которые вам стоит прочесть, сэр. Помните, есть и много других – мы взяли объяснения у большинства слуг и гостей – но я оставлю их вам, чтобы вы могли просмотреть их потом.
Он передал Джулиану ещё одну перевязанную лентой пачку листов. Джулиан прочёл:
Показания мистера Юджина Толмеджа
Моё имя Юджин Толмедж. Мне шестнадцать лет. Теперь я не знаю, где живу. Мои родители умерли, а мой опекун – убит, так что, не знаю, есть ли у меня право жить где-то. Сейчас я пребываю в доме сэра Малькольма Фолькленда в Хэмпстеде.
Миссис Фолькленд – моя единоутробная сестра. У нас разные отцы. Мой был карточным шулером и перерезал себе горло. Я думал, вы знаете об этом – все знают.
Да, я был в доме Александра вечером двадцать второго апреля. Я учусь в школе, но на рождественских каникулах заболел корью и остался с Белиндой и Александром до тех пор, пока не поправлюсь. Нет, я лечился не четыре месяца. Я мог вернулся в школу намного раньше, но не хотел этого, потому что ненавижу школу, а Александр был слишком добросердечным, чтобы отправить меня туда против моей воли. В конце концов он всё же сказал, что я должен вернуться, но лишь потому что его заставила Белинда. Это была не его вина. Я должен был уехать шестнадцатого апреля, но всю ночь перед этим днём я простоял на улице под дождём и заболел. Почему я стоял под дождём? Чтобы заболеть, конечно.
18
В оригинале Вэнс говорит «three-score», употребляя слово «score» в не самом обычном и устаревшем значении – «двадцать». Иными словами, речь о шестидесяти гостях, которых я для придания архаичности передал как «пять дюжин».