- Как вы, должно быть, знаете, мистер Фолькленд был убит в промежуток между без десяти минут двенадцать и четвертью первого. За эти двадцать пять минут спускались в цоколь за вином.
- Да, сэр.
- Вы видели или слышали что-нибудь, когда шли по лестнице?
- Нет, сэр.
- Вы задержались на первом этаже?
- Нет, сэр.
- Проходили ли вы около кабинета?
- Нет, сэр, – в чистых голубых глаза Люка не читалось ни страха, ни вины.
- Вернёмся к тому визиту миссис Фолькленд к подруге, что живёт на Стрэнде. Что вы утаили?
Люк стал вдвойне настороженней.
- Со всем уважением, сэр, я ничего не утаил.
- Вы же понимаете, что не можете помочь ей, скрывая что-то. Когда обстоятельства раскроются – а рано или поздно они раскроются – ваше несовременное молчание всё только усугубит.
- Я не могу думать, что миссис Фолькленд нужна помощь кого-то вроде меня, сэр.
- Очень хорошо. Но вы не верите ни слову из сказанного вами сейчас, как и я.
Люк промолчал.
- Мой дорогой мальчик, – сказал Джулиан, что был старше едва на пять лет, – вы должны понять, что ваша скрытность привлекает худшие подозрения. Храня молчание, вы навредите миссис Фолькленд куда сильнее, чем честно всё рассказав.
- Если бы я думал… – Люк оборвал сам себя и потряс головой в недоумении. – Я не знаю, сэр. Вы умнее меня. Я не знаю, что правильно, а что нет, пока не сделаю, так что мне лучше придержать язык, даже если за это я попаду на виселицу.
- Я не думаю, что до этого дойдёт. Я не хочу делать из вас мученика – вам такая идея слишком понравится. Скажите мне – вы защищаете миссис Фолькленд, потому что вы верите, что она невиновна или потому что боитесь, что виновна?
Люк медленно произнёс:
- Я верю, что она невиновна, сэр. Но для меня это ничего не значит.
- Ваша верность ей не измениться ни на йоту, если вы узнаете, что она – убийца?
- Я имел в виду не это, сэр. Но вы же понимаете – она никогда не делала ничего дурного. Если окажется, что она кого-то убила, значит…
- Да?
- Значит, сэр, он того заслуживал.
Джулиан присоединился к сэру Малькольму в библиотеке и пересказал свои беседы с Валери и Люком.
- Как вы понимаете, – заключил он, – сейчас я хочу расспросить миссис Фолькленд о том таинственном визите в больной подруге и узнать, почему Марта так интересовалась, куда Александр ездил и где бывал. Кроме того, я хочу поговорить с Юджином. В общем, если вы возвращаетесь в Хэмпстед, я бы хотел отправиться с вами.
Сэр Малькольм стоял у окна, и не обернулся.
- Итак, это уже началось, верно? Откровения, о которых вы меня предупреждали – скелеты, что высовывают свои головы из шкафов! Марта шпионила за Александром, Люк скрывает что-то о Белинде… – он потряс головой. – Я думаю, с этого мига всё будет только хуже.
- Вам непросто угодить, сэр Малькольм. Совсем недавно вы досадовали, что мы почти не движемся вперёд, а сейчас недовольны обратным.
- Я знаю, – сэр Малькольм повернулся к Кестрелю с печальной улыбкой на губах. – Умоляю, не слушайте меня. Конечно, вы можете вернуться со мной в Хэмпстед. Здесь вы уже закончили?
- Не совсем. Я думаю, мы могли бы наскоро пройтись по дому.
- Непременно. Вы хотите увидеть что-то конкретное?
- Скорее составить впечатление о том, что лежит в сердце этого расследования – понять, каков был характер и ум – душа если угодно – Александра Фолькленда, – он сделал шаг назад, окидывая взглядом библиотеку. – Это комната сама по себе о многом говорит. Готический стиль легче всего превратить в пародию на самого себя. Люди строят целые дома, похожими на марципановые замки, в которых каждая комната обставлена так, что ей место в театре пантомимы. Но в этой библиотеке есть и внутренняя суть, и изящество. В ней чувствуется что-то от средневековья, каким оно было, а не каким его живописуют худшие подражатели Вальтера Скотта.
Он прошёлся по комнате, осматривая высокие, забранные стеклом книжные полки. Повсюду были труды, посвященные праву, политической экономии и философии – прекрасно переплетённые и сохранившиеся, служившие украшением сами по себе. Нашлись здесь и книги иного свойства.