- Это комплимент Белинде, – пояснил сэр Малькольм. – Диана, богиня охоты. Вам нужно знать – Белинда бесстрашная наездница и любит псовую охоту.
Джулиан знал это, но подумал, что со стороны Александра было странно украшать таким изображением постель своей жены. Диана была богиней-девственницей, что однажды велела псам разорвать мужчину, подглядывающего за ней купающейся.
Он оглядел комнату и нахмурился.
- Не кажется ли вам странным, сэр Малькольм, насколько мало в этом доме чувствуется влияние миссис Фолькленд – даже в её собственной комнате? Арендатор и тот оставляет в снимаемом жилье больший отпечаток.
- Она была рада оставить такие хлопоты Александру. Она обожала его вкус. Все обожали.
- Не сомневаюсь.
- Что вас беспокоит, мистер Кестрель?
- Я думаю, что ваш сын был настоящим феноменом. И гадаю, каково миссис Фолькленд было быть женой феномена.
- Она и Александр были очень счастливы!
- Откуда вы можете знать?
- Я видел их вместе! Он сделал бы для неё всё. «Он ветерку не позволял лица её касаться!». Вот каким он был.
- Не устою и процитирую в ответ ту же пьесу: «Ведь это всё сыграть весьма нетрудно, и это всё казаться тоже будет» [39].
Сэр Малькольм ощетинился.
- Почему вы думаете, что мой сын мог так лицемерить?
- Я молю вас не принимать это как оскорбление. Я не предполагал в нём лицемерия – лишь то, что его поведение выглядит неправдоподобным. В Александре была масса противоречий. Он окружал себя красивой мебелью, лучшей едой и слугами, но страстно писал о страданиях заводских рабочих и обвинённых преступников. Его библиотека полна трудами по философии и правоведению… и романами ужасов. Он стал любимцем высшего света, но заводил себе таких друзей, как скромный и неуклюжий Клэр или Дэвид Адамс – делец и еврей.
- Что вы хотите сказать? – спросил сэр Малькольм, в чьих глазах уже было нечто похожее на страх. – К чему вы клоните?
Джулиан уступил.
- Прямо сейчас я клоню только к обеду. А потом – к Хэмпстеду.
Глава 7. Дурная кровь
- Я знаю, о чём вы думаете, – сказал Юджин Толмедж.
- В самом деле? – откинувшийся на спинку кресла Джулиан наблюдал за ним из-под вздёрнутых бровей. – Какая примечательная способность. Обычно мне хватает забот с собственными мыслями, чтобы думать о чтении чужих.
Юджин уставился на него. Беседа началась явно не так, как он ожидал.
- Так что же, по-вашему, я думаю? – спросил Джулиан.
- То же, что и все люди.
- Похоже ваш талант к чтению мыслей не знает границ. Возможно, это первый раз в истории человечества, когда все люди в мире думают одно и то же.
Юноша вскинул голову.
- Сэр Малькольм привел вас сюда, чтобы вы расспрашивали меня, а не смеялись надо мной!
- У меня хватит времени и на то, и на другое, – заверил его Джулиан.
Глаза Юджин чуть не вылезли из орбит. Потрясение, растерянность, негодование сменяли друг друга на его лице. Это было приятное лицо, просто незаконченное – грубый набросок привлекательного молодого человека, которым Юджин станет через несколько лет. Высокий и широкий лоб и выразительные голубые глаза говорили об этом. Ему нужно больше спать и меньше нервничать; также не помешают мыло и вода.
- Итак, – сказал Джулиан, – почему вы думаете, что знаете о том, что все – включая меня – думают?
- Можете притворяться, что не знаете, если хотите. Но это жалко. Людям стоит хотя бы говорить это мне в лицо. Дурная кровь – вот что они думают. Мой отец растранжирил все свои деньги, жульничал за карточным столом с друзьями, а когда его поймали за руку – перерезал себе горло бритвой. Почему бы и мне не убить мужа своей сестры? Он ведь оставил мне денег, в конце концов.
- Вы знали об этом?
- Вы не поверите мне, если я скажу, что не знал.
Джулиан улыбнулся.
- Разговор с вами – настоящее отдохновение, мистер Толмедж. Вы не только читаете мои мысли – вы ещё и придумываете их для меня. Я мог бы лечь вздремнуть, предоставив вам самому вести это разговор за нас двоих.