— Зарапортовался Чемодан! — послышалось из зала.
— Да он, наверное, сам не знает, какие методы у Петрова! — радостно удивился Федя Птушко.
Докладчик вытер лоб платком и сказал:
— Добился успеха — помоги отстающим.
Это вызвало возмущение. Поднялся шум.
— Тише! — закричал профорг. — К порядку!
— Разрешите мне! — послышалось из зала.
— Кто это сказал? — полез в бутылку Чемоданов.
— Я, — ответил симпатичный парень из второго ряда.
— Я еще не кончил, а вы меня перебиваете! Не знаю вашей фамилии, молодой человек, но скажу вам прямо: тем, кто мешает сделать передовой опыт достоянием всех, мы крепко дадим по рукам!
— Извините, — застеснялся сталевар.
— Да он просто смеется, — вдохновившись вновь, зашумел с трибуны профорг. — Он мешает важному собранию. Он срывает выработку резолюции о необходимости всемерно расширять ряды тех, и в частности, ряды… эээ… Петровых, которые…
— Освободи трибуну и предоставь ему слово, Чемодан, — закричал кто-то голосом, закаленным в необозримых пролетах мартеновского цеха.
— Кому освободи?!
— Ему! Ему! Хватит! Коля, выходи на трибуну!
Молодой гонитель передового опыта из второго ряда встал и вышел на трибуну. Он заговорил, и в красном уголке восстановилась тишина. Он говорил 25 минут, и все его внимательно слушали. Дело в том, что это и был сталевар Петров…
А у профорга Константина Чемоданова теперь, по общему мнению, «чемоданное настроение». Раньше он в дни выдачи зарплаты поражал окружающих лихостью в сборе членских взносов. А сейчас и это свое любимое занятие бросил. Зачем стараться? Все равно переизберут…
