Аделаида Александровна Котовщикова
Кто моя мама
Потеряшка
Девочка играла на полу.
Ей было года три. Нечёсаные кудряшки торчали во все стороны. Голая спина виднелась в прорехе незастёгнутого платья.
Сидя на корточках, девочка держала в одной руке резиновую куклу, в другой — деревянную матрёшку. Она ткнула куклой матрёшку:
— Не суйся под ноги! Сдать бы тебя куда-нибудь!
Матрёшка со стуком упала на пол. Девочка сжалась и бросила насторожённый взгляд на кровать в углу комнаты. Там, прикрывшись пиджаком, спал мужчина. Он не шевельнулся.
Прижимая к себе куклу, девочка подошла к столу, уцепившись за край, приподнялась на цыпочки, оглядела неубранные тарелки с остатками еды. Дотянулась до обкусанного ломтя хлеба и стала с аппетитом жевать, время от времени тыча куском в куклины губы.
Раздался резкий звонок. Девочка вздрогнула и замерла. Позвонили вторично. Она подбежала к кровати, крикнула радостно:
— Звонят! Папа, звонят!
Мужчина задвигался, оперся на локоть и сел, растрёпанный, недовольный.
— Что там ещё? У Олимпиады свой ключ.
Он зевнул, пригладил волосы, накинул пиджак и отправился в переднюю. Следом затопали маленькие ноги.
Пришёл контролёр Электротока.
— Счётчик здесь. Счёт положите на столик. И не забудьте хорошенько захлопнуть дверь! — Мужчина вернулся в комнату.
Девочка с любопытством разглядывала контролёра, молодого однорукого парня. Пустой рукав у него был засунут в карман спецовки.
Контролёр записал показания счётчика и дружелюбно покосился на девочку:
— Что, хозяюшка, поглядываешь?
Девочка улыбнулась.
— Покажи другую руку, — сказала она.
Контролёр усмехнулся.
— Чего захотела, глазастая! А если другой нету?
— А где другая?
— На войне осталась.
— А где война?
— Да уж четыре года, как кончилась. А памятку мне вот оставила… на всю жизнь.
Контролёр потрепал девочку по щеке и вышел на площадку.
Девочка стояла и смотрела вслед. Дверь скрипнула: её приоткрыл порыв ветра. Девочка просияла: сейчас покажется хороший дяденька! Но дяденьки нет. Видно, спрятался. Чтобы его искали. Он так играет.
Девочка подбежала к двери и выглянула. Шагнула на площадку. Дяденьки не было и там.
Это был самый нижний этаж; лишь одна ступенька отделяла его от асфальта двора. Девочка спрыгнула со ступеньки.
Посреди двора шелестели летней листвой деревья. В песке копошились ребятишки. Дети постарше играли в прятки. Девочка в голубом платье притаилась за толстым стволом. У скамейки стоял мальчишка. Он вытянул шею, озираясь.
И вдруг за воротами, в другом конце этого большого проходного двора, зазвучала песня.
— Моряки идут! Моряки! — завопил мальчишка и понёсся к воротам. Девочка в голубом платье помчалась за ним. Со всех сторон бежали ребята. И маленькая растрёпанная девочка побежала тоже.
Она стояла в толпе детей. По мостовой с песней рядами шагали матросы. Девочка несколько раз хлопнула в ладоши от радости: кругом так светло, весело, поют!
Но вот мостовая опустела. Ребята убежали обратно во двор. Девочка пошла было за ними. И вдруг впереди мелькнуло знакомое платье. Мамино платье!
— Мама! — закричала девочка и бросилась за платьем. — Мама!
— Догони, маленькая, догони маму! — подбодрила проходившая мимо женщина. — Ишь, как бегает шибко! — похвалила она.
Девочка бежала во всю прыть. Платье завернуло за угол, и девочка завернула. А платья-то и не видать! Ноги двигаются со всех сторон — в туфлях, в босоножках, в ботинках, — много ног. А маминого платья, синего в белый горошек, нет!
Девочка с размаху шлёпнулась на тротуар и зашлась плачем. И уже не видела, что ноги вокруг остановились. Она взлетела куда-то в воздух — подняли её чьи-то руки.
— Найдём, найдём маму! — уговаривают её.
— К маме хочу! К маме! — плачет она.
В детской комнате девочка плакать перестала, только всхлипывала. Всхлипнет и откусит от яблока (кто-то ей сунул яблоко в грязную ручку), и опять всхлипнет.
Полная старушка, сидя на скамейке, держала её на коленях. Рядом стояли две женщины — втроём они принесли девочку в милицию.
Инспектор детской комнаты — пожилая, светловолосая, в тёмном костюме, поговорила с женщинами, что-то записала. Потом вышла из-за стола, присела на скамейку возле старушки и ласково взяла девочку за руку:
— Как же тебя зовут, потеряшка?
— Гу-аля, — с набитым ртом прошептала девочка.