«Гуленька моя! Как же ты осталась с ним без мамы?» — С ужасом думала бабушка.
Домой Настасья Акимовна вернулась в таком состоянии, что дочь и зять хотели вызвать врача. Но бабушка заставила их сейчас же ехать в отделение милиции, указанное Мокроусовым. И сама поехала, даже не обсушившись.
Действительно, месяца два назад было такое заявление, что 15 августа в Таврическом саду пропала девочка.
Вместе с дочерью Настасья Акимовна съездила за город, к тетке Олимпиаде. У нее был свой домик где-то под Ленинградом.
Эта грузная сварливая женщина очень не понравилась бабушке. Тетка даже сесть им не предложила, не стала и разговаривать: «Все в заявлении указано. Оставьте вы меня в покое!»
Заявили в угрозыск. Там обещали принять меры. Но поиски не дали результатов.
Мама Галя
Кончался октябрь одиннадцатого послевоенного года.
Ленинградское небо то улыбалось, то хмурилось. Окна двухэтажного дома, стоявшего посреди обширного двора на одной из улиц Петроградской стороны, то блестели, отражая солнечные лучи, то слезились каплями стекавшего по ним дождя.
Дом был длинный, с четырьмя подъездами. Его окружали старые толстые липы. Под липами пестрели клумбы с увядшими цветами, сморщенными и поникшими. Подальше торчали молодые деревца — тонкие, как прутики, березки и тополя. Вдоль ограды росли кусты смородины и малины.
За домом тянулись ряды черных, пустых уже грядок. Угол двора занимала спортивная площадка со вкопанными на ней столбами для волейбольной сетки.
В большой светлой и теплой комнате с цветами на окнах и вышитыми занавесками играли ребятишки.
Три мальчика что-то строили из разноцветных кирпичей. Толстый малыш пыхтя карабкался на деревянную лошадь. Девочки, расположившись на ступеньках небольшого помоста, с увлечением играли в куклы.
Кто рисовал за низеньким столиком, кто сосредоточенно насаживал на стержень яркие кольца пластмассовой «пирамидки». Кто разглядывал картинки в книжке или возился с игрушками.
Молоденькая воспитательница в белом халате стояла у окна и внимательно за всеми наблюдала. Но все были чем-нибудь заняты, никто не капризничал и не плакал.
Лишь один трехлетний мальчик не играл, не болтал, не смеялся. Он сидел на маленьком стуле и озирался по сторонам. Уголки губ его были опущены в плаксивой гримасе. Черные круглые глаза казались огромными на бледном личике. В них затаились испуг и ожидание.
Две девочки лет десяти, оживленные, с порозовевшими щеками, вбежали в комнату.
— Здравствуйте, Елена Алексеевна! Мы пришли помочь. Гулять пойдете?
А дети уже побросали игрушки:
— Галя и Света пришли! Галя! Галя!
Воспитательница улыбнулась:
— Здравствуйте, девочки! Погулять бы надо, конечно, да того и гляди дождь хлынет. Все небо в тучах.
— Не хлынет. Даже проясняется, — сказала рыжеватая коренастая девочка.
Ее подруга, худенькая, тонконогая, кареглазая с двумя тонкими русыми косичками, смеясь, тормошила обступивших ее ребят. Одного по голове погладит, другому шепнет что-то на ушко, третьей расправит загнувшийся передник. Но вот глаза девочки удивленно расширились. Она проворно отстранила от себя ребят:
— У вас новый малыш? Что же вы молчите?
В одну секунду она очутилась возле мальчика, одиноко сидящего на стуле, опустилась на корточки, взяла за руку, спросила ласково, со смешинкой в голосе:
— Почему ты такой вытаращенный? А? Как тебя зовут?
Губы малыша задрожали.
— Мама! — произнес он жалобно.
Слезы покатились из черных испуганных глаз.
— Галя! — окликнула воспитательница. — Ты очень его не тормоши. Его как приласкаешь — сразу в слезы. Я нарочно не трогаю, пусть осмотрится.
— Его Мишенька звать! — звонко сообщила пухлощекая девочка с бантом на макушке. — Его вчера привезли, а он все маму зовет.
— И плачет, и плачет! — весело, подхватила другая девочка.
— Идите играйте! — Галя махнула рукой на столпившихся кругом ребятишек. — Сейчас гулять пойдем.
Света спросила вполголоса:
— И где ж его мама?
— Ну, где! — Галя пожала плечами. — А ты спроси у Елены Алексеевны.
Света отошла с задумчивым видом.
— Маленький, бедный, — шептала Галя, лаская малыша. — Вытаращенный какой! Надо же!
Малыш обнял ее за шею:
— Мама! Мама! От… веди к маме!
— Ну, будет тебе, Мишук! Придет мама… потом… А ты поживешь тут, в малышевой группе. Здесь хорошо, весело…