Вот и сейчас старый страх перед кухней всколыхнулся в душе, вспыхнули жаром старые ожоги. Ната мелко задрожала, перерезая суставы и сухожилия у ещё тёплой дичи. Задрожал и нож в руке. «Какого чёрта?», - она стиснула рукоять сильнее. Страх, столько лет отравлял жизнь, не давал развиваться и сковывал в оцепенении. «Хватит!», - твёрдо решила она. Пора взять жизнь в свои руки, отбросить панику и жить дальше, наслаждаясь тем, что есть. А есть немало - жизнь, здоровье, голова на плечах. Всё образуется. Ната вернулась мыслями к принцу. Глупая симпатия к венценосной особе стала той ниточкой, той соломинкой, что не давала сорваться в пучину саможаления и истерики. Рядом не было никого.
Одиночество не порок. Не впервой ей всё начинать сначала, не впервой восстанавливать жизнь по кусочкам, и в этот раз справится.Вот усадьба и принца подкинула. А какая девочка не мечтает о принце? А сейчас попав в невндомый мир и оставшись один на один с сыпавшимися, как рога изобилия впечатлениями и испытаниями, Ната чувствовала себя именно девчонкой - любопытной, открытой, жадной до жизни.
Этот крутой поворот, встряска выбившая из колеи и перенёсшая к чёрту на кулички позволила почувствовать, как эфемерно наше бытие, как горчит вкус свободы, которую она много лет лелеяла. А сейчас, хотелось семьи. Шумный гомон ребятишек, усталый муж, спешащий домой с работы, семейные обеды по выходным. Ната прятала эти мечты глубоко-глубоко, и если днём думать было некогда, то по ночам, лёжа в холодной одинокой постели они всплывали, выворачивали душу на изнанку, заставляя плотнее кутаться в одеяло и судорожно сжимать подушку, отдавая ей все печали, все слёзы.
Она так устала. Устала быть вьючным ишаком, устала тащить на себе всё. Нате так хотелось ощутить сильное мужское плечо, опереться, дать себе побыть хрупкой и ранимой девочкой, той, что заперта на семь замков. Раньше, это была слишком большая роскошь, а теперь, не время и не место. Да и принц думает о ней Бог не весть что. Вот уж, ирония судьбы. Ната неаккуратно рванула птичьи внутренности.
- Что ж ты творишь, окаянная? - послышалось гневное, и Ната очнулась, в руках осталась раздавленная печень с жёлчным. - Кто так потрошит? - кончик указки ткнулся в руку. - Всю жируху раздавила. Кто теперь это есть будет?
- Простите. - Ната виновато опустила глаза.
- Мой руки и смени Шайну на выпечке. Тесто месть сможешь?
- Угу. - Ната поспешила к кадке с водой. Если она хочет добиться большего, не стоит гневить хозяев. Хочешь балы и нарядные платья - паши, как лошадь. Бесплатно в нашей жизни ничего не даётся. Ната начисто вымыла руки с густым, пахнущим хвоей мылом и с опаской подступилась к столу с мукой. Рядом на перекатной тележке лежали фрукты, свежие и сушёные, мешочки с травами, орехами, миски с начинками. Пузырчатое, с кисловатым запахом тесто, поднималось в большой кадке. Нате никто не указывал, никто не советовал и она смазав листы калёной жести твёрдым белым маслом, лепила наугад.
Вот круглые булочки с крестообразным надрезом сверху, как те, что она видела готовыми на тарелках, вот ореховые завитушки, вот конвертики с фруктовой начинкой. Ната так увлеклась,( а выпечка всегда была одним из любимейших её занятий), что не заметила, как сзади подошла дара Газетте и покручивая указу в пальцах, наблюдала за ней. А работа спорилась в её руках, тесто приобретало объём и форму. Крошечные пирожки-барашки, крокодилы с мясом, зайчики и птенчики, казалось Ната решила вспомнить всё, чему училась в пору своего студенчества, лепные фигурки ложились на противни и отправлялись в жерло печи, где им предстояло хорошенечко подрумяниться.
- Экие, чудные! - дара Газетте обошла Нату со спины и встала рядом, - Кто это? - кончик указки легонько коснулся длинного заячьего уха.
Ната замялась, не зная, что ответить. Вряд ли в этом мире водились зайцы. Думай, Ната, думай! Врать она никогда не умела, а значит лучше говорить уклончиво. Надеясь, что её самодеятельность не вызовет подозрений Ната ответила:
- Да так... Слепила, что на ум пришло. — она пожала плечами т вытерла, испачканные в муке, руки о передник.
- Хорошо ты выдумала. Мне нравится. - дара Газетте довольно ухмыльнулась и окликнула сновавшего туда-сюда усатого повара, - Виктус, добавь Натаниэлле мяса на обед.
— Хорошо, дара.
— А ты, деточка, если будешь и дальше так работать, получишь постоянное место. — дара Газетте, цапнула один из готовых пирожков и насвистывая нехитрую песенку отошла прочь, по пути целкнула по носу юркого мальчишку-посыльного, принёсшего свежие ягоды для господского стола и скрылась за занавеской, ведущей из кухни в комнату отдыха. Ната выдохнула с облегчением. Она до дрожи в коленях боялась сделать что-нибудь не так и раскрыть своё истинное происхождение. По обрывкам разговоров она составила кое-какое впечатление о мире в который попала. И слава Богу, что она понимает их странный горловой язык, иначе б ей не сдобровать. Выспавшись, она немного пришла в себя, истерика отступила, сменившись привычной рассудительностью. Ната решила сидеть как можно тише и не высовываться. Это только в сказках героини могут строить всех штабелями и по мановению волшебной палочки получают желаемое, в жизни же надо не один раз покрыться потом. Ничего, Ната к труду приученная. И из этой ситуации выкарабкается. Пока руки могут держать скалку и месить тесто, она себе работу найдёт. Лишь бы даре Газетте понравиться. "Мадам" оказалась жёсткой, но справедливой женщиной, она не переносила чужой глупости, сплетен и праздных развлечений, сурово карала за проступки, но так же щедро вознагражала за смекалку и усердие.