Но Левана похоронила свои фантазии, прежде чем язык успел предать ее.
Солстис обязательно обо всем расскажет мужу, и Эврет Хейл больше никогда не назовет Левану Ее самым очаровательным Высочеством.
Левана с трудом сглотнула и улыбнулась впервые с того момента, как вошла в магазин. Возможно, она пришла именно за этим. Чтобы Солстис рассказала о неожиданном визите принцессы и о том, что Левана наденет одно из ее творений на коронацию. Сердце Леваны оттаяло, когда она подумала, что Эврет узнает о ее щедрости. Ей хотелось, чтобы он подумал о ней, хотя бы на мгновение. Ей хотелось, чтобы он восхищался ею.
Поэтому Левана солгала.
– Носить такое произведение искусства – честь для меня, – сказала она. – Теперь я понимаю, почему сэр Хейл так вас хвалил.
Солстис расцвела всей радостью женщины, которую любят, и Левана поспешила уйти, пока желчь не обожгла ей горло.
На следующее утро, в день коронации Чэннери, казалось, будто вся Луна получила разрешение сделать вид, что никакого убийства не было. Что воспоминания о короле Марроке и королеве Джаннали сохранятся лишь в учебниках истории, а юная Чэннери станет самой честной и справедливой правительницей. Левана не знала, сколько людей верит в это – и сколько из тех, кто верит, по-настоящему знает ее сестру, – но она не могла оспорить право Чэннери на трон. Они с сестрой были единственными известными наследницами рода Блэкбернов, наследницами далекого предка, который первым родился с лунным даром. Чэннери, старшая дочь короля, станет королевой. Затем править будут ее сын или дочь, и так поколение за поколением. Именно так передавалась корона – с того самого дня, когда Луна стала монархией. Со дня, когда Сайпрус Блэкберн основал династию.
Левана не собиралась подрывать эти ценности, как бы ни угнетали ее мысли о том, что глупая и пустоголовая Чэннери будет тратить больше времени, флиртуя с привлекательными стражниками, чем обсуждая экономические трудности страны.
Но Леване было всего пятнадцать лет – ей так часто напоминали об этом. Что она вообще знает о том, как управлять королевством?
Ничего, ответили бы и Чэннери, и любой маг, который готовился присягнуть королеве. По-видимому, их предвзятость позволяла игнорировать законы, ведь Лунным королевством мог править даже тринадцатилетний – по рекомендации двора или без нее.
Левана стояла на балконе третьего уровня и осматривала большой зал, где прошли похороны, где ее сестра плакала до тех пор, пока не упала в обморок или притворилась, что упала, и была уведена стражником, оказавшимся рядом. Им оказался Эврет Хейл. Левана осталась одна и была вынуждена продираться сквозь неподготовленную речь, полную лжи и фальшивых слез.
Теперь серость исчезла, на смену ей пришли официальные цвета Луны – белый, красный и черный. На стене за помостом висел огромный гобелен с лунными регалиями, вышитыми блестящими нитями. Изображения на гобелене относились к тому времени, когда Луна еще была республикой. На переднем плане были изображены Луна и ее столица, Артемизия, а вдалеке – Земля, бывший союзник. Прекрасная работа – но Левана не могла не думать о том, что она была бы еще лучше, если бы ее выполнила Солстис Хейл.
Пока служанки сновали по коридорам, заканчивая подготовку к церемонии, а ее сестра надевала парадные одежды, Левана наслаждалась минутами безмятежности, одна в пустом зале.
Она выбрала простое платье сапфирового оттенка – в тон перчаткам, которые доставили утром. Они лежали в белой коробке, завернутые в хрустящую шелковую бумагу. Солстис вложила в коробку короткую записку, которую Левана выкинула, не читая.
В дневном свете, пробивавшемся сквозь окна, перчатки выглядели даже прекраснее, а вышивка оказалась более изящной и сложной, чем она представляла. Нити незаметно начинали букву «Л» на ладонях и поднимались дальше вдоль локтей, словно живые ветки плюща, чтобы затем идеально слиться с цепочками, ведущими к колье.
Левана почти ощущала себя королевой, стоя на балконе, и не могла отделаться от мысли, что это день ее коронации. Она еще не выбрала подходящие чары, поэтому на время превратилась в сестру – двадцатидвухлетнюю, зрелую и элегантную, с глазами, которые всегда улыбались.
Но нет. Она не хотела быть Чэннери. Не хотела обладать ее красотой, неотделимой от жестокости и самолюбия.
Не успела Левана подумать об этом, как в ее мыслях возникла другая женщина.
Полагаю, вы не знакомы с моей супругой…
Принять облик Солстис Хейл казалось чем-то запретным, достойным осуждения, но при этом удивительно правильным. Левана представила ее безупречное лицо и темные локоны, струящиеся за плечами, миндалевидные глаза и красные губы – будто только что после поцелуя… Хотя, возможно, последнее Левана выдумала из зависти. Она подумала о густых манящих ресницах Солстис и о том, что женщина сияла от счастья даже в день траура. Она подумала о ее животе, большом и круглом, и скором обещании родить ребенка.