Кертис залег на заднем сидении, и вскоре они услышали его храп. Моррис даже ему позавидовал, похоже, он стошнил всю свою спесь. Самому хорошо выспаться, видимо, придется очень нескоро. У него до сих пор перед глазами стояла картина — мозг, стекающей по обоям. Но мысли его были не об убийстве, а о расплющенном таланте. Талант, который всю жизнь зрел и оттачивался, был разорван на клочки за считанные секунды. Все эти рассказы, все эти образы — все превратилось в нечто, похожее на овсянку. Какой смысл?
— Ты действительно думаешь, что мы сможем продать эти его книжечки? — спросил Фредди. Он снова об этом подумал. — Ну, то есть, за хорошие деньги?
— Да.
— И так, чтобы нам за это ничего не было?
— Да, Фредди, я уверен.
После этого Фредди Доу молчал так долго, что Моррис решил: вопрос закрыт. Но потом он снова заговорил об этом. Произнес два слова. Сухих и лишенных интонации.
— Я сомневаюсь.
Позже, вновь оказавшись за решеткой — на этот раз уже не в колонии для несовершеннолетних, — Моррис думал: «Именно тогда я и решил убить их».
Но иногда, посреди ночи, не в состоянии заснуть из-за пекущей боли в анальном отверстии, натертом после очередного акта содомии в душевой комнате с использованием мыла, он признавал, что это не так. Он знал об этом с самого начала. Они были тупыми отъявленными проходимцами. Рано или поздно (скорее, рано) кого-то из них взяли бы за нечто другое, и тот вряд ли стал бы раздумывать, а сразу бы рассказал все, что ему было известно про эту ночь, в обмен на смягчение приговора или вообще на оправдание.
«Я наверняка знал, что от них надо как можно быстрее избавиться, — думал он бессонными ночами в камере, когда набито брюхо Америка отдыхало под привычным ночным одеялом. — Это было неизбежно».
В северной части штата Нью-Йорк, когда рассвет еще не наступил, а едва-едва коснулся темной линии горизонта позади них, они повернули на запад на Трассу 92, эта автомагистраль тянется почти параллельно I-90 до самого Іллинойса, где поворачивает на юг и врезается в промышленные райо-ны Рокфорда. В это время на дороге почти никого не было, хотя они слышали (а иногда и видели) оживленное движение грузовиков на федеральной автостраде слева от себя.
Когда проехали знак с надписью «Зона отдыха, 2 мили», Моррис подумал о «Макбет». Если бы конец был всему концом, то чем скорее бы это произошло, то лучше. Возможно, цитата не точная, но ничего, и так сгодится.
— Притормози здесь, — сказал он Фредди. — Мне надо выпустить дракона.
— У них там, наверное, и торговые автоматы есть, — подал голос рыгун с заднего сиденья. Кертис уже сидел, на голове — взъерошенные волосы. — Я бы не отказался от крекеров с арахисовым маслом.
Моррис знал, что ему, вероятнее всего, пришлось бы отговориться от своего плана. I-90 высосала почти все движение с этой трассы, но в разгар дня здесь будет полно местных машин, которые ездят от одного Хиксвилла к другому.
Пока что зона отдыха пустовала, возможно, из-за знака «Ночная стоянка трейлеров запрещена». Они припарковались и вышли. На деревьях чирикали птицы, обсуждая сегодняшнюю ночь и делясь планами на день. Одинокое листочки — в этой части света листья только недавно начало сохнуть — медленно планировали с деревьев и катились по парковке.
Кертис пришел в себя и направился исследовать торговые автоматы, а Моррис и Фредди вместе пошли к мужскому туалету. Моррис не чувствовал какого-то особого волнения. Возможно, правду говорят, что первый раз важней, а потом будет легче.
Одной рукой он открыл для Фредди двери, а второй достал из кармана куртки пистолет. Фредди, не оборачиваясь, бросил «спасибо». Подождав, когда дверь закроется, Моррис отпустил их, подождал еще немного и только после этого поднял пистолет. Нацелив дуло примерно на дюйм ниже затылка Фредди Доу, он нажал на спусковой крючок. Выстрел в облицованном плиткой закрытом помещении прозвучал резко и звонко, но любой, если бы его случайно услышал, решил бы, что это на I-90 фыркнул мотоцикл. Морриса же беспокоил Кертис.
Зря. Кертис все еще стоял перед торговым автоматом в нише под пологим деревянным навесом с непритязательной надписью «Придорожный оазис».
— Ты слышал? — спросил он Мориса. А потом, увидев в его руке пистолет, удивленно спросил: — А это зачем?
— Для тебя, — ответил Моррис и выстрелил ему в грудь.
Кертис упал, но — и это стало полной неожиданностью — не умер. Он даже не собирался умирать. Он извивался на тротуаре. Перед его лицом, кувыркаясь, прокатился сухой лист. Из-под него начала сочиться кровь. Продолжая сжимать свои крекеры, он посмотрел вверх, сквозь клубы маслянистых черных волос, которые разлохматились над его глазами. За стеной из деревьев Трассы 92 на восток проехала грузовик.
Моррис не хотел снова стрелять в Кертиса: здесь, на виду, звук выстрела уже не замаскировать под рев мотоцикла, к тому же в любую минуту мог кто-то подъехать.
— Если бы конец был всему концом, то что скорее бы это случилось, то лучше, — проговорил он и встал на одно колено.
— Ты подстрелил меня, — выдохнул Кертис, почти беззвучно и удивленно. — Ты, блядь, подстрелил меня, Мор-ре!
Думая о том, как ему ненавистно это прозвище — он ненавидел его всю жизнь, и даже учителя, которые бы могли быть умнее, называли его так, — он развернул пистолет и стал бить рукояткой по черепу Кертиса. Три мощных удара почти ничего не причинили. В конце концов, это был всего лишь 38 калибр, и его веса хватало, чтобы нанести лишь минимальных повреждений. Кровь проступила сквозь волосы Кертиса и потекла по щетинистым щекам. Он стонал и смотрел на Морриса сумасшедшими голубыми глазами. Вяло махнув рукой, он произнес:
— Остановись, Морри! Достаточно. Больно!
— Бля. Бля, бля, бля.
Моррис запихнул пистолет обратно в карман. Рукоятка его была покрыта липкой кровью и волосами. Он пошел к «Бискейну», вытирая руки о куртку. Открыл дверь водителя, увидел пустой замок зажигания и тихо процедил: «блядь». Прошептал, как молитву.
На 92 проехало несколько машин, потом коричневый грузовик службы UPS.
Моррис поплелся обратно, к мужскому туалету, открыл дверь, присел и стал шарить по карманам Фредди. Ключи от машины нашлись в правом переднем. Поднявшись, он поспешил к торговым автоматам. Наверное, сейчас уже подъехала какая-то машина или грузовик, движение оживилось, и кому-то приспичило облегчиться после утреннего кофе. В таком случае ему пришлось бы убить и этого или эту, возможно, и следующего. Вспомнились бумажные фигурки, соединенные руками.
Пока никого.
Он сел в «Бискейн», купленный легально, но теперь оборудованный краденными номерами штата Мейн. Кертис полз медленно мимо цементной дорожки в сторону туалетов, подтягиваясь на руках и едва отталкиваясь ногами, оставляя после себя кровавый улиточный след. Трудно было что-то предсказать, но Моррис подумал, что тот попытается добраться до телефона-автомата на стене между мужским и женским туалетами.
«Все должно было пойти не так», — подумал он, заводя машину. За свой необдуманный поступок он сделал дурость, и теперь его, вероятно, поймают. Это заставило его вспомнить, что в конце сказал Ротстайн. Тебе сколько-сколько лет? Двадцать два? Двадцать три? Что ты знаешь о жизни, тем более о литературе?
— Я знаю, что не продаюсь, — сказал он. — И этого достаточно.
Он медленно направил «Бискейн» в сторону человека, что полз по бетонному тротуару. Ему хотелось убраться отсюда, мозг требовал бежать отсюда как можно быстрее, но дело нужно было сделать аккуратно, без лишнего шума.
Кертис обернулся, глаза за грязными волосами, словно в лесных чащах, широко распахнутые и полные ужаса. Он с трудом поднял одну руку слабым останавливающим жестом, а затем Моррис перестал его видеть, потому что мешал капот. Осторожно двигая рулем, он продолжал красться вперед. Нос машины ударился о бордюр. Сосновый освежитель воздуха на зеркале заднего вида подпрыгнул и закачался.
Потом ничего… и еще ничего. А потом машина снова наехала на что-то. Раздался приглушенный шелчок, как будто маленькая тыква, взорвалась в микроволновке.