— Они были бы очень милой парой, — сказал Дэйн, — если б она дала ему шанс.
— Это немного грустно, правда? В смысле, я почти уверен, он перевернул бы небо и землю, чтобы сделать её счастливой, но она не думает, что достойна.
— Печально, — согласился он, — что она потратила впустую все эти годы, не сказав ему правду.
Что-то застыло в глазах Дэйна, и он хотел сказать что-то еще, но мимо прошли люди, и вместо этого он посмотрел на них.
Я подтащил его к свободной скамейке.
— В чём дело?
Он сжал мою руку.
— Мне понравилось то, что ты там сказал Бернис. Это было мило.
— Я сказал правду.
Он кивнул.
— Да, так оно и было, — Дэйн посмотрел на наши соединённые руки и нахмурил брови. — Гриффин, я...
— Вот вы где, — сказал Кей, прерывая нас. Он улыбался от уха до уха. — Не знаю, что ты ей сказал, но она хочет поговорить... обо всём, когда я вернусь.
Я встал и ему улыбнулся.
— Это замечательно! И я почти ничего не говорил. Её проблемы не имеют к вам никакого отношения, вы ведь это знаете? Не то чтобы она считала вас недостаточно хорошим. Это из-за неё. Она думает, что недостаточно хороша.
— О, сынок. Я знаю это ещё с тех пор, как ты появился на свет.
Дэйн встал и хлопнул Кея по плечу.
— Тогда нам лучше отвезти вас домой, чтобы вы могли поспешить и вернуться сюда.
Кей сиял, его седые волосы и жесткая борода блестели на солнце, как стальная стружка.
— Да. Боже упаси, я уже и так заставил её ждать больше пятидесяти лет.
Я рассмеялся, и мы направились к моей машине. Дэйн снова сел за руль, и когда мы проехали несколько кварталов, я обернулся и посмотрел на Кея.
— Она правда Банни Уоррен?
Кей одарил меня понимающей улыбкой.
— Я мог бы рассказать тебе несколько диких историй о ней, но она меня убьёт.
— Она рассказала мне несколько историй о своих путешествиях, о том, что умеет сёрфить и кататься на коньках, но я никогда не подозревал, что она знаменита, — уголок моего рта опустился вниз. — Честно говоря, это имя мне только кажется знакомым. Мне придётся погуглить её, когда вернусь домой.
— Не верь всему, что читаешь в Интернете, — сказал Кей и вздохнул. — Она единственная и неповторимая Бернис Уоррен, которую прозвали Банни из-за крольчатников38. Сначала она ненавидела это прозвище, но потом обнаружила, что оно немного защищало её от славы. Она могла быть Бернис по документам, и никто не узнавал бы её, — Он на мгновение выглянул в окно, очевидно, что-то вспоминая. — Мы познакомились в 1979 году и с тех пор неразлучны.
*Прим. ред.: «кроличья дамба» — временное сооружение для защиты от наводнения, названное так из-за сходства с невысокими насыпями, которые раньше возводились для разведения кроликов.
— И с тех пор вы в неё влюблены, — заключил я.
— С того самого первого дня. Она была миниатюрным созданием с длинными светлыми волосами, с доской в два раза больше неё, и она устроила какому-то парню из Аргентины лекцию по кодексу серфингиста. Я думаю, что на волне он её подрезал, и ей-богу, она ответила ему, — он снова вздохнул. — Я в жизни не видел никого прекраснее.
Я улыбнулся Дэйну, и он улыбнулся мне в ответ.
— Вы вместе с ней путешествовали? — спросил я Кея.
Он кивнул.
— Повсюду. Я был не так хорош, как она. Немногие из парней дотягивали до её уровня. Она была лучше, чем большинство из нас вместе взятых, но мир был не таким, как сегодня. Поколение, в котором она родилась, лишило её мировых титулов, — Кей покачал головой, и его улыбка стала печальной. — Но это не мешало ей смело высказать своё мнение. Она раздвинула границы и бросила вызов правилам, чтобы начать соревноваться на профессиональном уровне. Тогда не было написано ничего, говорившего бы о том, что женщины не могут заниматься сёрфингом…
Я усмехнулся в ответ.
— Значит, она не изменилась?
— Она совсем не изменилась, — сказал Кей. — Даже после рака кожи... она перенесла операцию, ей пришлось пройти несколько процедур, и она потеряла волосы... Она всё ещё была красивой. Но повреждение нерва на её руке было непоправимо, — Он пожал плечами. — После этого она потеряла какую-то искру.
— Она назвала себя калекой, — признался я.
Кей яростно замотал головой.
— Она кто угодно, только не калека.
— Так ей и сказал, — произнес я.
Кей снова вздохнул и некоторое время смотрел в окно.
— Она такая упрямица.
— О, и она хочет, чтобы вы принесли пирожное, — добавил я.
Он закатил глаза, но потом засмеялся.
— Такая упрямица. Если этот чёртов диабет считает, что он её остановит, то глубоко ошибается.
Мы высадили Кея у его машины на стоянке возле пляжа и поехали обратно ко мне. Кей подъехал почти сразу за нами.