Выбрать главу

— Побудь у меня при штабе некоторое время, — дружески, почти стесняясь чего-то, предложил генерал и снова стал разглядывать снимки,

И я понял: он боится, чтоб меня не убили.

Я от волнения встал; мне хотелось сказать что-нибудь радостное, искреннее и прямое, что само вырывалось из моей души.

— Ничего, товарищ генерал, меня не убьют, — неожиданно для себя сказал я ему. — Разрешите, я для вас сделаю новые снимки в настоящем бою.

Генерал молча смотрел на меня.

— И правда, хорошо бы нам проволочное заграждение зафиксировать, — сказал генералу начальник штаба.

Они переглянулись. Генерал сказал мне:

— Иди! — и протянул мягкую руку.

Я вернулся к своим, нашел пулеметный расчет, куда меня направил командир. Теперь я буду с пулеметчиками, пойду с ними в бой и, не отходя от пулемета, сниму для генерала немецкое проволочное заграждение.

Через несколько дней немцы начали наступление.

Мы сидели в засаде у самых немецких позиций. Нас разделяло сложное проволочное заграждение в несколько рядов да выступы скал, у которых мы пристроились с пулеметами. Я сфотографировал заграждение несколько раз и ждал момента, когда можно будет снимать бой.

Наша разведка донесла о том, что немцы готовят атаку. Это встревожило всех. Ведь у них масса народу, а нас горстка солдат. Но отступать нам нельзя ни шагу.

Правда, мы все еще не верили, что фашисты пойдут в атаку. До нас доносились их крики и голоса. Они беспорядочно галдели. По-видимому, были пьяны.

Но вскоре мы увидели, как немцы стали выходить из блиндажей и убежищ и строиться на открытом месте. Теперь было ясно, что они пьяные, что их много, и тревога не покидала нас.

Впереди большой немецкой колонны построились офицеры с крестами и орденами. Кто-то взвизгнул. Колонна двинулась на нас.

Среди наших солдат пронесся стон...

— Слушай команду! — крикнул наш командир.

Я замер и прижался к пулемету.

Пряча голову за щитком, я смотрел сквозь его прорез через мушку на снежное поле, по которому прямо на нас шли фашисты. Держа ружья наперевес и горланя какую-то песню, они парадным шагом невозмутимо двигались на наши позиции. Я вспомнил фильм «Чапаев». Вот так же и там враги шли в психическую атаку. Но только сейчас не слышно барабанной дроби. И сейчас страшнее.

Воспоминание о фильме напомнило мне про фотоаппарат. Я взял его в руки, раскрыл футляр, приготовился. Такого еще никто не снимал. Я обязательно должен снять эту атаку. Пора, надо действовать.

Я спокойно стал снимать. через мушку пулемета немцев, идущих в психическую атаку. Они были уже совсем близко.

Наши пулеметчики, стрелки и минометчики открыли огонь. Я повесил «лейку» на шею и тоже начал стрелять.

Упали первые шеренги фашистов. За ними шли новые и новые шеренги. Они шли беспрерывным потоком, переступая через трупы своих. Их было так много, что вскоре весь путь до проволочного заграждения был усеян телами убитых.

Не знаю, сколько продолжалось это страшное шествие. Вдруг я увидел, как у проволочного заграждения образовалась гора из человеческих тел и как небольшая группа фашистов прорвалась по этому настилу к нашим позициям.

Я схватил фотоаппарат и рванулся с места.

Ревущая толпа наших солдат неслась навстречу врагу. Через секунду-две волны налетели друг на друга. Серо-зеленая, пьяная волна немцев смешалась с кровью и снегом. Я бежал вместе со всеми. Размахивая прикладами, штыками, стволами от пулеметов, разъяренные русские сокрушали все на своем пути.

Все были пьяны от гнева, от пролитой крови, от нечеловеческих усилий нервной работы.

Когда все утихло, оставшиеся в живых наши солдаты медленно сползли к окопам.

Долго лежали мы молча, не глядя друг на друга.

Едва пришли в себя, как над нашими головами появились немецкие самолеты.

Многие из нас даже не успели подняться с земли, уснули вечным сном.

Наш командир подскочил к единственному «газику» и крикнул мне:

— За мной!

Я вспомнил о снимках, которые сделал для генерала, и побежал за командиром. Мы сели в машину, помчались через поляну к лесным зарослям, чтобы укрыться от самолетов.

Два самолета закружились над нами, сбрасывая бомбы и обстреливая нас. Прыгая на кочках и ухабах, машина маневрировала то влево, то вправо и вдруг с грохотом опрокинулась набок.

На мои колени упала тяжелая голова мертвого командира. Вспыхнуло пламя, горький черный дым окутал меня волной.

Я выкарабкался из машины, бросился бежать, прижимая рукой «лейку». Самолеты успели вновь развернуться, стали бросать бомбы. Я прыгнул в одну воронку, потом перебежал во вторую. Вспомнил теорию вероятности, побежал в третью воронку, упал животом на камни, лежал, пока не услышал взрыв. Бомба разорвалась рядом. Я вскочил и побежал в самую свежую воронку. Разорвалось еще несколько бомб. Я перебежал еще и еще раз.