Мальчик смущенно потупился и ждал приговора. Немка раскраснелась от возбуждения.
— Что ты скажешь? — нетерпеливо спросила она Матвеева.
— Замечательно, — с искренним одобрением похвалил Матвеев, обращаясь к мальчику. — Ты будешь настоящим художником, мастером.
— Ты слышишь, Отти, — сказала немка сыну. — Он говорит, ты будешь майстер. Ему очень понравилась твоя картина.
Немка погладила сына по голове и с благодарностью посмотрела на Матвеева.
— А твой товарищ тоже художник? — спросила она про Алексея.
— Нет, — ответил ей Алексей. — Я не художник, но люблю живопись. Мне тоже понравилась работа вашего сына. Очень удачный сюжет и выполнение хорошее. Ему надо учиться.
— О, да! — всплеснула руками мать. — Он будет учиться, один профессор будет его учить. Благодарю вас. Может быть, вам что-нибудь нужно?
— Спасибо, — поблагодарил Матвеев. — Я хочу показать моему другу ваш город. Вы не скажете, как ближе пройти к старому замку?
— К старому замку? — повторила немка. — Мой Отти все покажет. И замок, и весь город. Он будет ваш гид, пожалуйста.
Она тут же сказала сыну по-немецки, чтобы он проводил солдат. Мальчик охотно взялся за это поручение.
Отто оказался общительным и разговорчивым мальчуганом. Он все знал о своем городе, охотно рассказывал солдатам и показывал все, что было интересным. При осмотре старинного княжеского замка они встретили нескольких школьников, которые поздоровались с солдатами за руку и охотно присоединились к ним. Вскоре к группе подошли еще несколько мальчиков, а к концу путешествия их набралось более десятка. Каждый из них норовил идти рядом с солдатами, пытался держаться за руку Матвеева или Алексея. Все наперебой старались подробно и исчерпывающе отвечать на вопросы, щедро делились всем запасом своих сведений и знаний.
Алексей внимательно приглядывался к ребятишкам. Ему понравилась их живость и общительность, а к концу путешествия он почувствовал искреннюю доверчивость и привязанность ребятишек.
На прощание Борис и Алексей зашли со своими юными спутниками в сад, уселись за столики и попросили лимонаду. Хозяин поставил несколько бутылок, принес стаканы и стал в стороне, с удовольствием наблюдая, как советские солдаты угощают немецких мальчишек.
Ребята проводили солдат до самого военного городка, и каждый из них на прощание торжественно пожал руки солдатам.
«Хорошие ребятишки, — думал о них Алексей и вспомнил таких же детей со своей улицы. — Вот если бы, к примеру, свести их вместе, и наших и этих, что было бы? Мир, как сказал Отто? Если дети выбирают для своих картин сюжеты о мире, значит, их так воспитывают. Это тоже новая Германия?»
Так размышлял Алексей и все больше чувствовал, что там, за зеленым забором военного городка, у него и у всех советских солдат есть много друзей.
Как-то в воскресенье, сидя в казарме, Алексей перебирал письма отца, который часто писал ему из дому, подробно рассказывая обо всем. В этих письмах отец несколько раз вспоминал о своем пребывании в плену и о каторжных работах на немецком подземном заводе. В одном письме он даже написал название городка, близ которого пленники жили в казармах.
Алексей вспомнил, как отец дома не раз подробно рассказывал о бегстве с немецкой каторги в чешские леса. При этом он всегда вспоминал имя одного немецкого рабочего, который спрятал отца в своем сарае, несколько дней кормил и оберегал от полицейских ищеек. Рискуя жизнью, этот человек однажды ночью проводил отца Алексея через поле в лесную сторожку и передал двум другим людям, которые вместе с отцом бежали к чешской границе. Потом они влились в чешский партизанский отряд и воевали против фашистов до конца войны. Теперь отец написал Алексею название городка, где он был на каторжных работах, а также сообщил, что Франц Мюллер жил тогда на окраине городка Л. на Кайзерштрассе.
«Интересно было бы повидаться с этим Францем Мюллером, — подумал Алексей. — Что это за человек и как он теперь живет? Но разве найдешь его? Такие случаи бывают только в книжках да в кино».
И Алексей был совершенно уверен, что возможность встречи с Францем Мюллером абсолютно исключена.
Но однажды он разговорился со своим командиром старшим лейтенантом Даниловым, рассказал ему об отце и даже прочел последнее письмо, полученное из дому.
— Чудеса, — сказал старший лейтенант. — Ей-богу, правда. Ну как в романе, что ли. Если бы не письмо, ни за что бы не поверил тебе, Куприянов, сказал бы, что все это выдумки.
Алексей с недоумением пожал плечами:
— Какие же выдумки, товарищ старший лейтенант? И при чем тут чудеса?
— Да при том, что городок Л., где действительно была каторга и где сейчас действует большой химический завод, находится совсем рядом с нами. Всего двенадцать километров отсюда.