— Пошлите, пожалуйста, эту телеграмму. Там адрес и деньги!
Держась за руки, юноша и девушка побежали к вагону, вскочили на подножку и замахали Федору руками.
— Там все написано! — крикнула девушка. — Пожалуйста, пошлите!
Федор стоял на перроне, потрясенный внезапным видением счастья. Поезд, набирая скорость, уходил вдаль.
Юная счастливая пара долго стояла у него перед глазами и куда-то звала.
Федор медленно пошел на телеграф. По пути развернул зажатые в кулаке деньги и телеграмму.
В телеграмме, адресованной в Москву, было написано:
«Решили пожениться. Купили походную палатку на двоих. Поселимся на первом километре целины. Целуем всех. Катя, Анатолий».
Федор не мог идти дальше, остановился. Ему показалось, что он словно проснулся или вылез из клетки, в которой было так неудобно сидеть. Случай указывал ему путь к освобождению и счастью.
Он сорвался с места и побежал на телеграф. В первом окошке слева увидел лицо Тамары. При виде Федора Тамара забеспокоилась и вопросительно и тревожно посмотрела на него.
Федор протянул Тамаре телеграмму и деньги. Счастливо улыбаясь, он смотрел ей в лицо, пока она читала текст.
— Чья это телеграмма? — недоуменно спросила Тамара. — Где ты взял?
— Это наша, — сказал Федор. — Понимаешь, Тамара? Нам тоже надо сделать так. Они молодцы.
— Кто они?
— Я тебе все объясню. Отправляй скорее. Да смотри ничего не напутай. А кончишь работу, иди прямо ко мне. Придешь?
— Приду! — сказала Тамара, счастливая тем, что увидела Федора таким же веселым и добрым, каким он был в лучшие дни их любви.
Федор вышел с вокзала в отличном настроении. Внезапно кто-то позвал его. Он оглянулся и увидел две знакомые фигуры: низкорослого парня в разодранной тельняшке и высокого худого типа с трубкой во рту. Поддерживая друг друга, они, слегка пошатываясь, шли к нему.
Федор отмахнулся от них и быстро зашагал домой. Теперь он знал, что нужно для любви. Не деньги, не дом, не сад и не хозяйство — что-то более важное, дорогое, чего он еще не мог назвать, но что уже было в его душе, в его сердце.
Ровно через неделю Федор и Тамара с походной палаткой за плечами сели в поезд и уехали на восток, в том направлении, куда каждый день с шумом и грохотом мчались поезда. И даже слезы и причитания Варвары Петровны, упрекавшей дочь и зятя в безрассудстве, не омрачили огромного счастья, которым они запаслись на всю жизнь.
КОМЕНДАНТ ЭМИЛЬ ЯН
Это было теплым весенним вечером. По широкой бетонированной автостраде из Дрездена в юго-западном направлении торопливо бежала темно-коричневая легковая машина, оставляя позади полоски соснового леса, который то взбегал на невысокие зеленые холмы, то спускался в долины и овраги.
В машине рядом с молчаливым и флегматичным пожилым шофером Вилли сидел обербургомистр небольшого саксонского городка Розенталь — Конрад Зайдель, сухощавый человек с веселыми, подвижными глазами. Он возвращался домой после двухдневной командировки и был в отличном настроении. Дело в том, что этой поездкой в Дрезден завершилась двухлетняя борьба Зайделя. Наконец ему удалось получить ассигнования на расширение завода сельскохозяйственных машин, на котором он много лет назад, еще в ранней юности, начал свой трудовой путь.
В Саксонии каждый город знаменит чем-нибудь особенным, характерным только для него. В одном городе делают фарфор, в другом — ковры, в третьем — гармоники и аккордеоны, в четвертом — детские коляски. Розенталь же завоевал себе славу на поприще пивоварения, и на протяжении трехсот лет его ворота украшал герб, изображающий кружку с пенистым пивом на щите, обрамленном венком из колосьев ячменя. К жителям других городов розентальцы относились высокомерно, так как считали, что в жизни человека пиво занимает важнейшее место, не в пример фарфору, коврам, гармоникам и даже детским коляскам.
Лет пятьдесят назад один разбогатевший пивовар по совету своего зятя, инженера, построил здесь завод сельскохозяйственных машин, стал торговать ими сначала в Саксонии, потом на Рейне и в Мекленбурге, а позже — и за границей. Своим рабочим он платил гроши, его же собственные карманы толстели с такой быстротой, с какой не толстеет и гусь, усиленно откармливаемый к рождеству. Завод разрастался быстро, и уже через десяток лет стал новой славой Розенталя. На новых машинах, как раньше на пивных кружках, выделялось разукрашенное витиеватыми желтыми буквами имя этого города. Тщеславный преуспевающий промышленник не забывал ставить свое клеймо на самом видном месте каждой машины, на ящиках, в которые тщательно упаковывалась новая продукция, отправляемая на Рейн, на север Германии, в Польшу, Венгрию, Австрию.