— Не смей так, Галя! — крикнул Медников.
— А чего хватаешь? По какому праву?
— По праву любви! — упрямо твердил Медников. — Докажу свою любовь не на словах, а на деле. Приходи в понедельник в восемь утра на это место, увидишь, какой я летчик.
— Почему в понедельник? Зачем?
— Дай слово, что придешь? Больше ничего не прошу. Придешь?
Смущенная напором Медникова, Галя молча потупилась.
— Придет, — поспешно ответила за нее Тоня. — Дает слово, что придет. И я тоже. Ну, скажи ему, Галя. Разве не видишь, он серьезно.
— Придешь? — настаивал Медников, стараясь заглянуть Гале в глаза.
Галя примирительно улыбнулась, взгляд ее потеплел. Она изучающим взглядом смотрела на Медникова.
— Придешь? — тихо повторил он.
Галя едва заметно кивнула.
— Да придет же она, — громко заверила Тоня. — Ясное дело, придет.
Медников сорвался с места и, ничего не говоря, побежал в темную аллею.
— Куда ты? — окликнул его Киреев. — Вместе пойдем, сумасшедший.
Из темноты никто не отозвался.
Галя долго стояла у реки, охваченная странным предчувствием чего-то важного. Отчего так забилось сердце и тревожное беспокойство охватило всю душу? Что значат слова Андрея? Неужели это всерьез? Любовь? Разве можно произносить эти слова так просто, как «здравствуй» и «прощай»?
— Ну что ты стоишь, Галя? Беги за ним, верни Андрея.
Галя не обратила внимания на Тонины слова, стояла не шевелясь.
В этот вечер Кирееву пришлось одному провожать девушек домой.
4
Все воскресенье Медников провалялся в постели. Выходил только в столовую и снова возвращался домой, ложился на бок, уставившись лицом в стенку. Был мрачный, не разговаривал, на вопросы Киреева отвечал не сразу, и однозначным мычанием.
— Какая муха тебя укусила? — допытывался Виктор, стараясь выразить дружеское участие. — Налетел на Галю как бешеный, вытаращил глазища. Новый Отелло объявился. Допустим, понравилась она тебе, действительно, красивая, ничего не скажешь. Но зачем же так сразу свою бычью силу показывать?
Андре молча смотрел в книжку, сердито посапывал, косился на товарища, как на назойливого, надоевшего собеседника.
— Чего в молчанку играешь? Пойдем волейбол побросаем? Ребята с утра зовут. Слышишь, Андрей?
— Отстань! — огрызнулся Медников.
— Не понимаю, чего ты взвинтился вчера? Закипел и взорвался, как бомба, а нынче лежишь пластом. Всех ошарашил, я ни черта не понял в твоих дурацких клятвах. Какой-то отрывок из спектакля драматического театра, извини меня.
— Замолчи же ты! Умоляю! — застонал Медников с неподдельной болью в голосе. — Не понял и не старайся, а меня оставь в покое.
— Вот, полюбуйтесь. Зверь на свободе, — продолжал Киреев.
Медников угрожающе сжал кулаки.
— Молчу, — сказал Киреев. — Пожалуйста, спи, младенец мой прекрасный.
Медников отвернулся к стене.
Киреев взял электрический чайник, достал из холодильника колбасу, масло, рыбные консервы, уселся за стол. Сделав несколько больших бутербродов, налил в стакан крепкого чая, позвякивал ложечкой, размешивая сахар. Ел с аппетитом, набивая полный рот колбасой и хлебом, запивал еду и причмокивал.
— Хочешь чаю? — спросил он друга. — Успокаивает нервы лучше всякого лекарства. Налить?
Медников молчал.
— Чертовски вкусная колбаса попалась сегодня. Чуешь, аромат по всей комнате? От одного запаха сыт станешь. Честное слово, объедение. Острая, с перчиком. Знаешь, у этой брюнеточки купил, у Лидочки. Она тебе нравится?
Медников не отвечал.
— Говорят, азиаты совсем не могут без чая. День не попьет, с ума сходит. Без чаю, говорит, никакой силы нет, башка болит, душа ничего не желает. Может, налить стаканчик? И бутерброд с российским сыром? Возьми, а?
— Отстань! — огрызнулся Медников.
Киреев потерял терпение, бросил бутерброд на стол.
— Какой ты бегемот толстокожий, — наконец сказал он другу. — Ничем тебя не проймешь. Завидная выдержка, ей-богу. Тебе бы вчера вот так зажаться, а ты, как серная спичка: р‑раз — и вспыхнул! Я думал, только в книгах или в кино такое бывает. Как Вронский, например, увидел Анну на вокзале и сразу: жить, мол, без вас не могу и прочие такие слова. И что хорошего получилось? Погубил свою жизнь и ее, между прочим, довел до точки. Ты извини меня, но я, ей-богу, тупой человек, ни дьявола не понял в твоих словах. И чего ты назначил ей свидание в понедельник утром, если у нас в это время полеты? Объяснишь этот ребус? Не оставляй меня дураком, просвети. Молчишь, Отелло? Наверное, и сам не сообразил, кровь ударила в голову, взбесился.