— Ну как? — подмигнул Михаил Ефимович. — Стоит дым, не шелохнется.
— Отчего это? — удивился Саша.
— Морозный воздух — и ветра никакого, — объяснил Михаил Ефимович. — Вот и стоит столбом красавец дымище.
— Как расколдованный джин! — засмеялся Саша. — Только не из бутылки выползает, а из трубы. Вот здорово!
— Смотри-ка на степь и на небо, — повернулся в другую сторону Михаил Ефимович. — Сейчас будет самое главное: начнется восход солнца.
Саша смотрел вокруг. Все перед ним менялось, с каждой минутой становилось светлее. В морозном воздухе засверкала пыль, заиграла огненными искорками и запрыгала в глазах.
Снежные холмы постепенно стали розоветь, потеплели, словно совсем близко от них вспыхнули и загорелись костры. Свет разливался все шире и шире, упал на вершины курганов, на крыши домов, на пухлые шапки белого дыма. На кукурузном поле, где из-под снега торчали коричневые с тусклой прозеленью стебли, резвились два зайца. И лежащий внизу под курганом поселок, и вьющаяся темная линия санной дороги, и дым над избами, и черная стая ворон, и прыгающие зайцы, и бредущая по снегу отара овец, и сама белая степь, и все-все, что было вокруг, казалось необыкновенно чистым, умытым живой водой.
Саша с восторгом смотрел на красно-оранжевый шар солнца, поднимающийся над степью, от счастья зажмурил глаза, прикрыл лицо ладонями, отвернулся от солнца и засмеялся.
— Ну что, Саша, теперь увидал восход? — услышал он голос Михаила Ефимовича.
— Настоящее чудо! — крикнул мальчик. — Чудо-юдо! Красота!
Путешествующие «юпитеры»
В это же утро из Москвы прилетел Борис Лукич и сразу направился осматривать приготовленные для съемки места.
— Это никуда не годится, — сказал он художнику и оператору, когда они подошли к катку. — В глухой степи, среди зимы стоит новенький зеленый забор. Кто же этому поверит? Дожди, ветры, знойное солнце и морозы любой забор сделают серым, тусклым. О чем же вы думали, друзья мои? Прошу немедленно исправить оплошность и поставить сюда настоящий забор, хотя бы вон такой, что стоит у центральной усадьбы.
— Пожалуй, вы правы, — виновато согласился художник. — Мне самому казался неуместным зеленый забор на белом снегу. Это, скорее, напоминает городскую дачу или заповедник.
— Вот именно, — буркнул режиссер и ударил палкой по зеленому забору. — Убирайте!
Через два часа на месте зеленого забора стоял серый, из старых, обветренных досок.
Борис Лукич попросил и кинооператора переставить съемочную камеру на другую точку для более широкого захвата фона. В кадре вместе с катком должны быть видны и приметы поселка, — например, колодец и крыша овчарни. Были сделаны еще кое-какие незначительные перемены. Часам к двенадцати все собрались на площадке и приступили к съемке. Один за другим ярко вспыхивали «юпитеры» — путешествующие кинематографические солнца.
В первый день снимали общие планы катка и Сашины пробеги на коньках по ледяному полю. Каток плотной стеной окружили деревенские ребятишки, с интересом наблюдавшие за киносъемкой, которую видели впервые, и с завистью поглядывавшие на Сашу. Катался он действительно хорошо. Но вдруг неожиданно сбился с темпа, споткнулся и растянулся на льду. В досаде на себя за неловкость, сдерживая боль в локте, испуганно посмотрел на режиссера, ожидая от него раздраженного окрика. Но Борис Лукич улыбнулся, озорно сказал:
— Что это ты как корова на льду? Будь повнимательней, не суетись. Ну-ка, еще раз!
Саша снова пошел по кругу и повторил без запинки все, что требовалось от него. Борис Лукич захлопал в ладоши.
— Молодец!
На следующий день снимали укрупненным планом Сашино лицо в разные моменты катания. То он смеялся, то был серьезен, то задорно поглядывал на товарищей, стоящих вдоль знаменитого серого забора. После обеда успели снять и Сашиных друзей, которые с восхищением и завистью смотрели, как он ловко и быстро бегает на коньках.
На третий день в начале съемок Саша увидел у забора незнакомого летчика в форме Гражданского воздушного флота. Это был артист Афанасий Николаевич Крючкин, исполняющий роль летчика Павлова. Начинались съемки ответственной игровой сцены, как сказала Маргарита Сергеевна. Борис Лукич уже не сидел в своем кресле, а все время шагал по площадке, заглядывал в лупу аппарата, что-то говорил оператору, давал указания Маргарите Сергеевне, подходил к Саше, сдержанно и полунебрежно бросал короткие фразы Афанасию Николаевичу — словом, держал бразды в своих руках. Сцена была снята именно так, как предсказывал Саше Михаил Ефимович. Саше пришлось знакомиться с артистом Афанасием Николаевичем прямо по ходу съемки. Встреча мальчика с летчиком Павловым получилась естественной. Борис Лукич остался чрезвычайно доволен, все шло в соответствии с задуманным им планом.