Сашины родители сияли от счастья, им было приятно слышать такие слова.
Внимательно слушал режиссера и Глеб Борисович, пристально следил за Сашей.
Борис Лукич выждал момент, когда в зале наступит тишина, и закончил свою речь патетическим восклицанием:
— Передаю слово нашему юному другу Саше Соловьеву!
Режиссер отошел к столу и оставил Сашу одного на авансцене.
Мальчик стоял немного растерянный и смущенный, смешно прятал руки то в карманы, то за спину, краснел.
— Да что мне говорить? — сорвавшимся голосом начал он. — Ну, снимался, и в школе не отстал от ребят. Вот и все.
На балконе зааплодировали, одобрительный шум прокатился по залу. Саша осмелел.
Мать с отцом переглядывались, смущенные и довольные успехом сына.
В третьем ряду поднял руку юноша с загорелым лицом и непокорной шевелюрой.
— Меня вот какой вопрос интересует, — начал он громко и таким тоном, будто призывал в свидетели весь зал. — Тут показана схватка с волками. Между прочим, по-моему, оператор отлично снял эту сложную и трудную сцену. Но меня интересует другое. Неужели мальчик в самом деле рискнул сразиться с двумя волками и победил их? Как вы разъясните этот вопрос?
Сашу так и подмывало сказать, что в этом эпизоде все было натуральное и волки настоящие. Вот будут аплодировать, стены зашатаются. А на него-то будут смотреть всякие недоверчивые остроносые старушки. Не видали они настоящих героев, так пусть посмотрят. Подумаешь, двух волков нельзя убить одному мальчишке в степи. А ружье на что? Еще спрашивает, ехидный какой.
Саша сделал шаг вперед, остановился, собираясь с мыслями.
Глеб Борисович и Мария Павловна наблюдали за ним и ждали, что он ответит. Они уже знали, как снимался этот эпизод, Маргарита Сергеевна рассказала им. Интересно, что же ответит Саша?
— Знаете что? — глухо сказал Саша. — Вы самый трудный вопрос задаете. Не хотел я вам выдавать тайну, но раз спрашиваете, значит, придется.
По залу прокатился смех. Потом кто-то из задних рядов крикнул:
— Можно задать вопрос мальчику?
— Прошу вас, — сказал директор Дома культуры. — Пожалуйста.
В предпоследнем ряду поднялся высокий стриженый парень в свитере.
— А как обстоит проблема с фигурным катанием? Это что же — в самом деле или трюк.
Все притихли, ждали, что ответит мальчик.
— По-настоящему, сам катался. Я же умею, все знают.
— Точно? — переспросил парень в свитере.
— Конечно. Вот будет мороз, приходите на детский каток, сами увидите, как я катаюсь.
— Он умеет, — зашумели школьники в зале. — Это он сам.
— Тогда молодец, — с одобрением сказал парень. — Очень хорошо.
В другом конце зала поднялся пожилой мужчина в очках.
— А с лошадьми как? И с ружьем?
Саша неожиданно встретился с взглядом остроносой женщины в первом ряду, прочитал в нем какое-то недоброе сомнение. Кто-то еще недоверчиво покачал головой. Сашу стало разбирать желание похвастаться своим умением. Он откашлялся и смелее, чем в первый раз, стал отвечать.
— А что тут особенного? Деревенские мальчишки с малолетства верхом ездят. И меня научили колхозные охотники и наездники. Конечно, сначала шлепался на землю, шишки на лбу ставил, а потом освоил.
«Сейчас начнет хвастать», — подумала Мария Павловна и молча взглянула на Глеба Борисовича. Он тоже волновался.
— Я еще не ответил на первый вопрос, — продолжал Саша громко и четко. — Так вот какое дело. Волки эти не все волки. Которые со мной дрались, хватали меня за ноги и бросались на лошадь — это немецкие овчарки, ученые собаки. Учил их Аркадий Гурьевич Ростовский.
— Вон какие штуки! — разочарованно бросил реплику кто-то из зрителей.
Саша сделал паузу, потом продолжал:
— А те волки, которые морды зубастые скалят и по-настоящему грызутся, это всамделишные, живые. Их снимал оператор Михаил Ефимович, вот он здесь сидит и все подтвердить может.
Михаил Ефимович, улыбаясь зрителям, поднялся с места.
— Саша все правильно говорит, товарищи! — подтвердил он. — Вот молодой человек сомневается, стоит ли снимать ненастоящих волков? А что же нам было делать? Отдать школьника на растерзание живым волкам? По-моему, и так хорошо получилось, убедительно. Правильно я рассуждаю?
Зал ответил ему дружными аплодисментами.
Когда шум затих, молодой человек с непокорной шевелюрой сказал:
— Я не потому вопрос задал, что плохо снято. Я хотел знать правду.
— Саша сказал истинную правду, — заверил Михаил Ефимович.