Несколько дней назад его новый друг Марат, с которым их познакомил Сергей-официант, встретившись с ним в городе, предложил пообедать в "Праге". Это было роскошно! Неслышные официанты откуда-то из-за спины подавали на стол нежную осетрину, нарезанную тончайшими палевыми ломтиками, бледную, по сравнению с натуральной, баночную ветчину, которая очередной раз доказывала, как обманчива бывает внешность, икру, сверкавшую каждым ядрышком в хрустальной оправе. А эти грибы в железных стаканчиках с длинными ручками, на которые Бог весть зачем надеваются искусно вырезанные из бумаги воланы на манер новогодних!.. Из напитков были только минеральная и "Фанта". "Деловые люди днем пить не имеют права", - сказал Марат. Зато седой, импозантный официант, пошептавшись с Маратом и топко улыбнувшись, ушел и вскоре вернулся, положив на стол пачку настоящих американских сигарет. В этот момент Саша в полной мере чувствовал себя "деловым человеком".
В последнее время Марат полностью заменил ему Сергея, который, кстати, куда-то пропал, перестал сам звонить. Теперь уже Марат подкидывал ему то джинсы, то последние модные диски, то даже чеки для "Березки" - и все по смехотворно низкой цене, небрежно при этом объясняя, что самому ему недосуг заниматься такими мелочами, выгадывать копейки: есть дела посерьезней.
И вообще с Маратом было интересно. Для Саши за ним вставал целый мир не совсем еще ясный, но блистательный. Мир, в котором современные Джеффы Питерсы и Робины Гуды надували "лохов", как называл Марат всех дурачков, чаще всего приезжих дельцов, богатых и глупых, наживших состояния на мандаринах или гвоздике. "Лохам" подсовывали "куклы" - резаную бумагу вместо денег или медную мелочь в газете вместо царских червонцев, а однажды возле комиссионного магазина на Садовой-Кудринской продали одному из них завернутую в бумагу урну как заграничную стиральную машину. Над последней историей Саша смеялся до слез. В этом мире были свои короли и герои: знаменитые жокеи придерживали лошадей, знаменитые "каталы" - игроки в карты и бильярдисты - проигрывали друг другу сотни тысяч, кто-то ездил на "мерседесе", кто-то бил зеркальные стекла в загородном ресторане... С восхитительной легкостью употреблял Марат жаргонные и блатные словечки и выражения, которые непременно следовало запомнить, чтобы при случае блеснуть в компании. Но больше всего восхищало Сашу в Марате то, что с той же легкостью, когда возникал повод, он говорил о Фолкнере, Вермеере и Рублеве. Вот он, в сущности, герой нашего времени: интеллигентный, образованный, великолепно знакомый с жизнью в самых разных ее проявлениях, умеющий при этом жить и зарабатывать деньги. Да ведь и сам Саша тоже не без оснований может считать себя интеллигентом - хотя бы в силу происхождения. Он образован - может, не настолько, как Марат, но у него еще все впереди, недаром в этом году он хочет поступать на исторический. Он теперь тоже зарабатывает деньги - пусть пока с помощью того же Марата. Короче, жизнь открывается перед ним во всем своем многообразии.
Между закусками и горячим Марат достал из кармана какую-то цветную фотокарточку, положил ее перед собой на стол и, закурив сигарету, принялся задумчиво рассматривать. На карточке были запечатлены две бронзовые фигурки явно восточного происхождения.
- Что это? - спросил Саша, отправляя в рот последний ломтик осетрины.
- Яма и Ями.
- Кто такие?
- Индийские божества, - ответил Марат. - Вы, молодой человек, конечно, "Ригведу" не читали? Зря. Очень поэтичное произведение. Яма был "первым, кто умер", он открыл путь смерти для других, иногда его называют еще "царем мертвых" иди "собирателем людей". А Ями, его сестра-близнец, оплакивала его смерть, и, так как ночи еще не существовало, она, бедняжка, повторяла все время: "Он умер только сегодня..." Тогда другие боги сжалились над ней и создали ночь, чтобы даровать ей уабаенке. Вот так-то. Мороженое будешь?
Саша кивнул.
- И что боги тянут? - спросил небрежно.
- Вот этого я и не знаю, - вздохнул Марат. - Надо бы найти специалиста.
- Это можно, - ответил Саша, стараясь говорить спокойно, хотя все внутри у него задрожало от возбуждения: он может, кажется, быть полезным самому Марату! - Есть тут один на примете, могу помочь.
- Кто? Я не знаю? - насторожился Марат. Саша рассказал ему про Дмитрия Леонидовича Долгополова, дядю Диму. Марат с сомнением пожевал губами:
- Не слышал. Говоришь, солидный мужик? Это еще проверить надо. Бывает, с виду-то он солидный, а на самом деле первейший жулик.
Саша пожал плечами: Дмитрий Леонидович - жулик? Смех да и только! Но промолчал.
- Сделаем так, - сказал Марат. - Разузнай мне все про него подробно, но только чтоб никто не повял, что ты интерес дуешься. Сумеешь?
Саша снова пожал плечами. Дескать, чего тут не суметь? Через несколько дней он докладывал Марату вес, что узнал от отца, от Никиты и даже от самого дяди Димы, который, как известно, любил рассказывать о себе и своей коллекции всякому, кто желал слушать. Марат даже что-то помечал в блокнотике и задавал вопросы, на которые Саша охотно отвечал, не замечая, что разговор как-то сам собой все время соскальзывает с личности генерала Долгополова на образ жизни его домочадцев. Кто когда ходит на работу или учебу, кто остается дома.
- Спасибо тебе, помог, - сказал Марат серьезно, захлопывая блокнот. Саша был на вершине гордости.
- На, - сказал Марат, вынимая из кармана толстую пачку денег и отсчитывая сто рублей. - Заработал.
Саша смутился, попытался отказаться. Он хотел дружески, в качестве любезности. Но Марат сказал наставительно:
- Запомни: дружба дружбой, а денежки врозь. От честно заработанного отказываться не полагается. Лишнее только на суде дают...
И Саша взял. Как проклинал он потом свою глупость, мчась к Центральному телеграфу, где надеялся найти Марата. Оказывается, его так легко купить, так легко обмануть! Как... как последнего "лоха"!
В глубине души у него еще теплилась надежда, что Марат тоже мог просто проговориться кому-то, рассказать о квартире Долгополовых. Очень, очень слабая надежда. До позднего вечера проболтался Саша в тот день у телеграфа, бродил по центральным улицам, заглядывал в окна кафе и ресторанов, пытался даже прорваться в "Прагу", но надменный швейцар презрительно прогнал его прочь. Марата нигде не было.
Когда стемнело, он вернулся домой и пробрался в свою комнату, стараясь не шуметь, больше всего на свете боясь попасться на глаза отцу или мачехе: ему казалось, что они сразу все поймут по его виду. Пришла ночь, но и она не принесла Саше Латынину забвения. Он почти не спал и встретил утро осунувшимся, с синяками под глазами и с нехорошими мыслями в голове.
Марат позвонил сам днем, когда Саша вернулся из школы. Предложил встретиться. И, едва увидев его, сразу понял, что Саша обо всем догадался. Заговорил совершенно другим тоном.
- Все, не рыпайся, - сказал он резко. - Дело сделано, а ты - наводчик. Говоря юридическим языком - соучастник. Статья 146-я от шести до пятнадцати, читай УК.
- Я не наводчик - упрямо замотал головой Саша, чувствуя, как слезы подступают у него к глазам.
- В милиции будешь оправдываться, - зло усмехнулся Марат. - Но учти: даже если побежишь стучать, спекуляцию тебе все равно не простят. Знаешь, что такое спекуляция? Скупка или перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы, понял? Я ведь молчать не стану, и Серега-официант тоже, всё скажем. А пару-тройку из тех, кому ты сдавал, найти легче легкого. Спросят меня: почем отдавал? А их: почем брал? И весь ты будешь тут как на ладони! Статья 154-я, от двух до семи с конфискацией.
Земля уходила из-под ног у Саши Латынина в эти минуты. Все ожидаемое многообразие жизни оборачивалось одной серой, однообразной нотой: герой нашего времени, образец для подражания оказался примитивным грабителем. Но Саша не ощущал этой банальности, а значит, следующего за ней разочарования. В этот момент он ощущал один только ужас.