— Что? Мама? Какой развод? Ты о чём? — уже почти закричал Драко…
========== Глава двадцать пятая ==========
Драко убеждал мать в неправильности её решения, он её любит больше, чем своего отца. Отца он поначалу уважал, даже боготворил, потом боялся его рассердить, боялся его недовольства и упрёков, а сейчас он не понимает, что чувствует к этому человеку… Но маму он всегда уважал и любил. Он считал её очень остроумной и в высшей степени интеллектуальной. Она своенравна и ничуть не походит на безвольную домохозяйку, и это больше всего очаровывает в ней. Нарцисса умело манипулирует людьми и безжалостна к врагам семьи, она безупречно заботится о нём. Может, это единственный человек, которого он любил и любит. Но всё же он не хотел, чтобы родители развелись. И не просто потому, что это позор, а потому, что он привык — их двое! Их должно быть двое! Рядом с ним — оба, и мама, и отец!
А Эдасих погрузился в размышления, пытаясь разобраться в полученной информации. Информации было до обидного мало, но и то, что он узнал, позволяло проанализировать вырисовывающуюся картинку и сделать осмысленные выводы из бессмысленных ситуаций…
POV Эдасих Блэк
Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Получается, что Люциус Малфой и профессор Снейп не очень радостно встретили возвращение повелителя. Кто ещё? Драко же не раз намекал об этом. Но я всегда считал Малфоя-старшего ярым борцом за чистокровность магов. По поведению Драко в прошлом на это всё явно указывало. Насколько я знаю, отец Люциуса был самым первым, кто стал единомышленником Реддла и кому тот первому поставил метку. Одно только странно, и это очень всё путает. Как такие великородные господа-маги, не признающие над собой никого и презирающие тех, кто ниже их по крови, рангу, положению в обществе и по богатству, повелись на пропаганду нищего полукровки? Бастарда, не имеющего за душой ничего, ни Рода, ни семьи, ни денег? У него даже своего дома не было! Ничего не было, кроме ума, силы и, чего уж там скрывать, харизмы. Реддл был очень красивым в молодости. Я видел его фантом в Тайной комнате. Так почему они, потомки древних и наследники благородных магов, признали его своим лидером? А потом и господином? А сейчас называют не иначе как повелителем? Что же он такого им предложил, что они так фанатично преданы ему? Что я могу им предложить, чтобы перетащить на свою сторону? Свободу? Нет. Свобода приводит к анархии. А анархия — к вседозволенности. Власть? Тоже фигушки! Хотели бы — давно бы взяли власть в магическом мире в свои руки. Лорды как-никак, а ими правят «Джоны Безродные». Деньги? У них своих полно. Пусть и остаются с ними. Заработают ещё, молодцы. А зачем мне всё это нужно? Может, ну его, всё это волшебное сообщество к драккловой бабушке? Уничтожить недолорда, так как перевоспитать его невозможно, легче убить. Он уже не человек разумный. Он наполовину гомункул. Значит, надо просто уничтожить. Свалить Дамблдора с пьедестала Светлейшего, Величайшего и Мудрейшего. А то вон, на полстраницы письма-приглашения в Хогвартс расписаны его титулы и звания… , а на другой половине его имена, откуда только взял? А на самом деле всё это — мыльные пузыри, красивые, но пустые. Одного уничтожить физически, другого — морально. И жить своей жизнью. Найти свою пару. Жениться и плодить деток-птенчиков. Надо ли мне ввязываться во все это дерьмо, которое понасыпали эти двое? Ради чего? По прошлой жизни, будучи Гарри Поттером, знаю, благодарности от этого народа не дождёшься. Да мне и на фиг не нужна их лицемерная благодарность.
Итак, вопрос — нужно ли это мне? Ответ — нужно. Зачем? Да просто так. Убрать с дороги препятствия в лице двух акромантулов, свергнуть зажравшееся министерство, стать королём магов Британии, восстановить палату Лордов, назначить Малфоя-младшего кронпринцем, и пусть властвует. Только следить, чтобы не зарывался. А самому жить в своё удовольствие. Чем не заявка на будущее?
Эдасих выплыл из своих размышлений, которые завели его куда-то не туда, и посмотрел на Драко и Нарциссу. Мать и сын, тесно прижавшись друг к другу, сидели на диване и о чём-то тихо разговаривали.
— Леди Малфой, — окликнул он жестким голосом, от которого Драко вздрогнул и непроизвольно отодвинулся от матери, а женщина выпрямила спину и нервно начала сжимать белый батистовый носовой платок в руках, — простите, если напугал, — смягчил тон Блэк, — скажите, зачем Вам нужен этот развод?
— Дело в том, Лорд Блэк, — так же официально отозвалась она, — мой муж в тюрьме. — Эдасих кивнул, поощряя продолжать, — мы с сыном остались без защиты.
— Без защиты? — удивлённо переспросил Блэк, вскинув брови. — Без какой защиты? Ваш дом так защищён, что в него и муха без разрешения не влетит. А Драко и так находится под защитой, и не только моей.
— Да, Драко мне всё рассказал, — огорчённо проговорила Нарцисса.
— И что же он Вам такого рассказал, что это Вас так огорчило?
— Я не знала, что у Малфоев спящий ген вейл…
— Не спящий, а заблокированный. Простите, но это далеко не одно и то же. И что же? Вы недовольны, что Ваш сын принял дарованное ему магией и предками наследие?
— Нет, Эдасих. Я недовольна тем, что от меня это скрывали, — резко ответила леди.
— Ну, у нас не было возможности поставить Вас в известность, — извиняющим тоном проговорил юный Лорд.
— Я не об этом. Почему от меня мои свёкор и муж скрыли, что моего ребёнка удостоили чести иметь такое наследие. Этим же гордиться надо, а не стыдиться…
— Хм, — недоверчиво хмыкнул Эдасих и покосился на Драко, ухмыльнувшись уголком губ. — Странно, однако…
— Что странно?
— Да так. Простите. Драко, всё нормально?
— Да, Эд. Мама приняла моё наследие.
— Ладно, — недоверчиво пробурчал Эдасих и свободно откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди, — вернёмся к нашему вопросу. Так зачем Вам этот развод, леди Малфой? Это тоже гениальная идея Вашего мужа?
— А Вы проницательны, Лорд, — с уважением произнесла Нарцисса, — да, это тоже идея Люциуса.
— Ну и зачем?
— Всё банально, Эдди, деньги. Презренный золотой металл. Наш брачный договор составлен так, что если произойдёт развод по инициативе жены, то все доступы к сейфам Малфоев для меня закроются. Мне останется только сейф, данный мне в приданое Родом Блэков. Глава в тюрьме, я больше не жена и не член семьи, наш сын ещё юн…
— И Волан-де-Морту не видать денег Малфоев, как своего носа, — хлопнув ладонями себя по коленям, звонко рассмеялся юноша. — Да, умно, — стирая с уголков глаз накатившиеся от смеха слёзы, произнёс Блэк, — Слизерин — это диагноз! Хорошо, леди Нарцисса, — кивнул он, — что я должен сделать?
— Ничего сложного, — она поднялась с дивана и подошла к картине, висевшей на стене напротив стола. Нажала на нос изображенному на ней блондинистому молодому мужчине в берете с пером павлина. Тот поморщился и чихнул, портрет отодвинулся в сторону, за ним в стене открылась ниша. Леди достала из неё свиток, потом опять нажала на нос какому-то предку Малфоев, и картина встала на место. — Это один из предков Малфоев. Никто не знает, как его зовут и когда он жил. А он молчит. Люциус говорит, что ещё никто не слышал его голос. Смотрит и молчит. Вот, Лорд Блэк, — она протянула свиток парню, — Вам надо только разорвать этот пергамент и произнести: я, Глава Рода Эдасих Регулус Блэк, своей властью разрываю магический брак между Люциусом Абрахасом и Нарциссой Друэллой Малфой по инициативе Нарциссы Друэллы. И всё. Как только контракт будет разорван, все сейфы Малфоев в Гринготтсе тут же запечатаются. А когда Драко уйдёт из дома, Менор тоже запечатается. Домовики впадут в спячку до прихода хозяев. Я больше не буду здесь хозяйкой. Да я и не была никогда ею. Жена хозяина. Мать маленького хозяина. Так меня всегда зовут эльфы.
— А отката не будет? И где Вы будете жить? — читая договор, спросил Блэк.
— Нет. Отката не будет. Вы же видите, что данная ситуация оговорена в договоре… А жить я буду в Вашем доме, на Гриммо, если Вы не против, конечно.
— Нет, я не против. А даже — за, — согласно ответил Эдасих…
После разрыва брачного договора леди Малфой и Драко с помощью домовиков собрали свои вещи и, уменьшив многочисленные сундуки, уложили всё в бездонную сумку. Драко даже рояль взял, хотя Эдасих сказал, что у него есть такой же рояль. Но тот упрямо молчал и запихивал музыкальный инструмент, ставшим совсем игрушечным, в сумку.