Кэтрин и дальше жила бы среди этой серой массы, но в один день произошло очень интересное событие, которое она не смогла бы забыть, даже если бы захотела.
***
За всё время, проведённое в больнице, Кэтрин не познакомилась ни с одним человеком. Да, у неё была соседка по комнате, но та, как поняла Кэтрин, страдала от шизофрении и не очень любила с ней говорить, да и говорить в принципе. Кэтрин запомнила некоторых людей в этом месте, например, уборщицу: старую и дряхлую старушку, которая ни на кого не обращала внимания, пару медсестёр, задача которых, как и всех остальных, была лишь в постановке уколов и выдаче лекарств с абсолютно безразличным лицом и откровенной неприязнью ко всем пациентам. Также, Кэтрин отметила некоторых больных. Имён их она не знала, но всегда могла разглядеть этих особ в толпе. Вообще, Кэтрин любила разглядывать людей. Ей нравилось делать это с детства, когда ещё в детском саду, она садилась за стол с куклами и разглядывала, кто, что делает. Так и сейчас, Кэтрин основную часть времени сидела в общей комнате, в кресле, и читала одну из привезённых из дома книг. Она не размышляла и кинула в сумку то, что первым попалось на глаза. Сейчас она читала: «Над пропастью во ржи» Дж. Д. Сэлинджера. Она очень чётко ассоциировала себя с главным героем книги и считала, что они вместе балансируют над этой пропастью.
Когда Кэтрин дочитала последнюю главу книги, комната уже опустела. Времени было 21:35. Книга закончилась словами: «А то расскажите про всех – и вам без них станет скучно». Кэтрин подумала: «Ха, здесь мне никогда и весело не было». Она оглянулась, увидела, что скоро отбой, и никого в комнате нет. Кэтрин встала и поняла, что спать ей совершенно не хотелось. Свет был очень тусклым, а в коридоре горела лишь одна лампа, поэтому Кэтрин шла практически на ощупь. Номер её комнаты был 21, и вот она шла вдоль стены: 26, 25, 24… но тут, её отвлёк какой-то резкий шум за окном: звук, будто какой-то ящик свалился с крыши. Кэтрин вздрогнула и быстро подошла к окну. На улице горели фонари, поэтому можно было рассмотреть, что там происходило, но девушка никого не заметила. Через пару секунд опять звук: на этот раз, кто-то явно взбирался по лестнице, которая находилась не так далеко от этого окна. Кэтрин не знала, кто это мог быть: всем пациентам строго запрещалось выходить из здания после 19:30 – вечерней прогулки, поэтому девушка подумала, что это вор или убийца, возможно, ей надо было читать меньше страшных книг и смотреть меньше фильмов ужасов в детстве. Она сразу побежала к охраннику, на первый этаж. Она бежала быстро, но осторожно, боясь разбудить больных и служащих больницы. Она подошла к двери с надписью «Охрана», выдохнула и постучала. Из-за двери послышался громкий храп и какое-то бурчание. Снова стук, и снова храп. Она не была удивлена такой халатной работе охраны в больнице и решила, что, если она не сделает этого, не посмотрит, кто там, то подведёт всех людей в этом здании. Она представляла, как будет стоять напротив трупа кого-то из пациентов и думать о том, что могла бы этого не допустить. Нет, она больше не могла допустить того, чтобы кто-то погиб по её вине. Она не отступит, как отступила от папы. И Кэтрин пошла прямо к тому окну, где услышала шум. Она попробовала нажать на ручку, и та, что странно, ей поддалась. Ещё одна оплошность больницы. Если бы это была не она, а какой-то сумасшедший убийца? Но сейчас, она думала не об этом. Она собиралась вскарабкаться по лестнице, которая вела прямо на крышу здания. Она вдруг испугалась того, что ей всё это почудилось, может, у неё начались слуховые галлюцинации, и утром ей сильно влетит от тигрицы, но она опять вспомнила болтающегося под потолком отца, и полезла. Возможно, то, что она делала, было полнейшим бредом и чушью, но в тот момент ей так не казалось. Всё, что она испытывала, были страх и жуткое любопытство. Оба эти чувства были сильны. Достаточны сильны, чтобы заставить её сделать то, что она сделала.