Нагружен следователь, работает урывками сразу над десятком дел. В голове одно: быстрее бы закончить, уложиться по срокам, закрыть, сдать в архив или в суд, и вот получается иной раз: выходит из КПЗ — за недоказанностью, скажем, гордо поплевывая, — откровенный бандюга. А невиновный доказывает, что он не верблюд, лишь на суде или благодаря апелляциям.
А подарочки от подозреваемых или подследственных… Было недавно дело по взятке… Остановили работники ГАИ машину: грязную, битую, начали снимать номера. И сунул им хозяин червонец — отвяжитесь, мол. Тут его за взятку и оформили в ближайшем отделении, пришпилив червонец к протоколу. Отрицал он сначала, говорил — на штраф давал, а после сознался. Но как сознался? «Я же, — сказал, — и подумать не мог, что так обернется… Ведь брали же, и приучали давать… У меня в бюджете уже графа запланированная была: на ГАИ… И вдруг — нате, принципиальные!»
Неприятно мне было этим делом заниматься. Бред какой-то.
Звонит телефон. Звонок нетерпеливый, прерывистый — междугородный. Снимаю трубку. Точно — на проводе Баку.
Управление внутренних дел этого красивого города разоряет свою бухгалтерию на изрядную сумму — разговор длится около двадцати минут. Мне сообщается, что завтра самолетом прибудут очень интересные материалы. Также сообщается, что, послав в УВД фото покойничка, мы подтолкнули к расследованию сразу несколько дел. Убитого звали Лев, фамилия Колечицкий, поставлял в Азербайджан сигареты, бытовую радиоаппаратуру, кассеты, импортные куртки; связан с браконьерами, промышлявшими осетровыми породами рыб, снабжал их необходимой снастью, покрышками от шасси «Ту-154»… Остальное — в материалах, уже мне высланных.
Информация вываливается на меня, как из мешка; мысли путаются: осетровые, куртки, кассеты… Ладно, тут ясно, но при чем покрышки от шасси «Ту-154»? Или лов идет с помощью самолетов? Нет, у меня определенно очень интересная работа…
Из жизни Вани Лямзина
Судьба Вани Лямзина поначалу ничем не отличалась от судеб тысяч его сверстников: детсад, семья и школа. Мама — зав. буфетом на автовокзале, папа — механик в гараже НИИ, дом крепкий, достаток и благополучие. С троечками окончив десятилетку, был Ваня пристроен на службу в НИИ, где трудился отец. На должность лаборанта в головную лабораторию. Нелегко доставались блага бытия юному Ивану в ту пору: зарплата была мизерной, работать заставляли много. И стонал лаборант, размышляя, где бы иное местечко найти хлебное да вольготное, но суровый родитель любые заикания о таких мечтах пресекал, жестко заставляя Ваню трудиться, где указано. Так и трудился Ваня — с вдохновением раба под ярмом, через пень-колоду, замечая между тем любопытных вокруг себя людей, в частности шефа лаборатории — ловкача и пройдоху, лихо обращающего научные изыскания на пользу себе, не вылезающего из заграниц, с «Волгой» и прочими атрибутами благополучия.
И как-то этот шеф поймал Ваню на гнусненькой краже, когда залез тот в сумку одной из чертежниц, похитив четвертной. Ну, подумал Ваня, вот и конец: выгонят и посадят: шеф был не только ловок, но и жесток… Однако шеф не выгнал и не посадил Ваню, даже отцу не нажаловался — то ли потому, что Ванин папа машину ему чинил регулярно и бесплатно, то ли перевоспитать решил, то ли пожалел, ибо младшего неразумного собрата своего в нем узрел. Так или иначе, но стал с тех пор Иван секретарем-машинисткой сильного шефа, мотивировавшего такое назначение, как изоляцию молодого человека преступных наклонностей от коллектива беззащитных тружеников. А Ване — что! Пошла у него жизнь праздная, независимая — начальник появлялся редко. А после поступил Ваня в институт не без помощи шефа — с тайным желанием подобной же карьеры. Так и расстались они навсегда. Однако засело в Ване накрепко: выгодно находиться под сенью человека сильного, работая за зарплату на деликатных услугах. И спокойненько заниматься устройством собственных делишек, дабы скопить капиталец на черный день, на случай, когда сильный вдруг да ослабнет либо попросту решит поменять помощника.