– Наталья, – по-видимому, он уже знал, что его дочь находится дома, старался как можно строже говорить, но не повышая голоса, – я тебя просил, чтобы ты не ходила туда, это плохое место.
– Но, пап, отчего же оно такое плохое, – дочь не отступала, – ты видел хоть раз, чтобы там когда-нибудь птицы дохли или коты?
– Коты не могут помереть сразу, у них на это семь жизней.
Геннадий Петрович появился на пороге. Он был в безрукавке и напоминал купца конца монархического строя. Короткие кирзовые сапоги отдавали бряканьем вделанных туда подшипников. Наташа никак не могла понять, зачем они там, но спросить все не позволяло время, то она забудет задать вопрос, то не желала говорить на эту тему, так как представлялись дела важней. Сейчас предстоял именно тот момент, когда можно сменить тему и увести отца в другое направление. Они оба улыбнулись друг другу, бросив нежный взгляд, показывая, что не сердится, мотнув головой, Геннадий Петрович сразу понял, как легко провела его дочь, сменив серьезный разговор. Аккуратно положил дрова под дверцей плиты.
– Дочка, ты не понимаешь всей истории этого дома.
Его прервала вошедшая в комнату Полина, заставив Наталью еще задержаться на некоторое время, ей не терпелось покинуть навязчивых родителей, но, решив их не огорчать, бросила в большую чашку отца пакетик чая и подставила ее под носик самовара, открыла миниатюрный кран. Тонкая струя кипятка попала прямо на пакетик. Геннадий Петрович, затопив печку, снял сапоги, принялся искать тапки с шерстяным верхом. Спустя минуты три, почувствовав, что все успокоилось, Наталья спокойно вышла на улицу. Но остановилась на оклик матери.
– Наташенька, ты куда?
– Мама, все будет хорошо. Я скоро приду, погода, смотри, какая теплая, погуляю немного и приду, – ей не хотелось лгать, но иначе ее не отпустят к соседскому дому.
Полина, приняв на веру сказанное дочерью, успокоилась, но решила проконтролировать ее другими вопросами.
– Ты что, с Федорчуком пойдете гулять, наверное? – спросила она, развернувшись у входа в квартиру, впервые назвав правильно фамилию приятеля ее дочери.
– Да нее, мама, что ты… что ты мне приписываешь этого Федорчука, вон пускай с ним Федулова разбирается!
– Ладно, ладно, долго не задерживайся, – Полина Михайловна встряхнула медный таз, чтоб удобней ухватить его. Она собирала вчерашнее выстиранное белье во дворе, и оно тянуло книзу.
– К ужину приду.
В этот момент в дверях появился отец. Надев громкие из-за подшипников сапоги, собирался выносить мусор.
– Куда? – спросил отец, заметив прикрывающую калитку дочь. Настороженный, он переводил взгляд то на Наташу, то на свою жену, в голове которой возникло первое, что машинально пришло на ум.
– Да вон! Наверное, опять в тот чертов огород. Не лазайте там, доченька… – не зная,
в чем запрет, женщина повернула голову на мужа. – Я видела, ходили, наверное, к Филипповне с этим адвокатом… что-то выспрашивать.
Женщина, видимо, хотела добавить что-нибудь к своей реплике, но не успела.
– Наташенька! – мужчина, забыв, что он с помойным ведром, стал быстро спускаться с лестницы, направляясь к дочери. – Не ходите туда, ну ладно там у них, у прокуратуры, свои проблемы, ты только туда не суйся, я прошу тебя, – настойчиво сказал отец Наташи. Поставив на траву красное пластмассовое ведро, он, спеша, подошел к дочери. Пройдя сквозь незакрытую калитку, по-отечески обнял за плечи Наташу. Глядя в ее глаза, Геннадий Петрович старался всем своим желанием объяснить всю серьезность дела.
– Говорю тебе, Наташенька, здесь тебе нет шуток, это проклятое место.
Стараясь разубедить ее в своих действиях, он, не отрывая взгляда от нее, тяжело вздохнул, наконец решая сказать всю правду, но, боясь, что его собственная дочь может лишь посмеяться над ним и решить, что ее отец выжил из ума. Но иного выхода он не видел.
– Вчера вечером, когда вы с подружками гуляли где-то, я вышел во двор и случайно обратил внимание на дом Панкратовых, – Геннадий Петрович снова тяжело вздохнул, не решаясь продолжать, так как начало рассказа уже показалось ему подозрительным для нормального человека.
Он отнял от дочери руки, ждал, когда Наталья сама захочет узнать об окончании его истории, не выдержав и доли минуты, хотел развернуться.
– Ну, так че, папаня? Че там? Ты увидел там злобного мертвеца, разгуливающего по дому? – не без иронии спросила Наташа.
– Не знаю, Наташенька, – он понимал, что сказал лишнее, но глаза дочери заставляли продолжать рассказ, он повернулся к ней лицом, – конечно, это выглядит странным, но я… точно видел там…