— Офицер Браун, я проходил процедуру рекалибровки левой руки, о чём были уведомлены абсолютно все. В отличие от штатного ремонта или замены запчастей, это долгий процесс, но совершенно неопасный. Я получал травмы в разы и разы хуже, а во время работы в спецназе дважды находился в шаге от смерти. На фоне этого раскалибровка конечности не несёт никакой опасности.
— Хочешь сказать, что я тебе вру? — Коллега явно взял себя в руки и уже смотрел спокойнее, с некоторой долей вызова, отражающейся глазах. Недаром метил в детективы, самоконтроль у Стивена был отличным.
— Именно, — не стал отрицать девятисотый.
— Что ж, ладно, Ричард, пытаться обмануть тебя было глупой затеей, но это не отменяет того факта, что я ничего не могу тебе сказать.
— Причина? — Найнс непонимающе изогнул бровь.
— Приказ капитана. Пока не поступит подтверждение от Коннора, он сказал ничего тебе не сообщать. А теперь, если ты не против, я хотел бы заняться работой, и тебе того же советую. — Почесав короткую щетину, офицер отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Показательно проиграв уставший вздох, девятисотый вернулся к своему рабочему месту. Стив был прав, нужно заняться работой. Ричард до сих пор не ознакомился с данными по прошедшему допросу Карлоса Кастильо, которого они с напарником арестовали позавчера вечером. И стоило проверить рапорт Гэвина по этому делу, ведь тот был уставший, когда направлялся в участок, наверняка снова понаделал опечаток.
«Тебе назначат другого напарника».
Насос качнул бо́льшую порцию тириума, чем требовали условия, и Ричард зафиксировал неприятный сбой. Возвращаться мыслями в тот вечер было тяжело, уровень стресса мгновенно возрастал, и девятисотый принудительно завершил процесс воспроизведения разговора с детективом. Мог ли он вместе с рапортом подготовить прошение о смене напарника или отложил заполнение заявления на сегодня? Найнс не знал наверняка, а анализ показывал пятидесятипроцентную вероятность в пользу обоих вариантов. Предугадать, как бы Гэвин поступил в жизни, даже спустя почти полгода совместной работы было непросто. Гэвин вообще был непростым человеком, ярким, эмоциональным, при этом держался профессионально, это в нём и подкупало.
Снова подняв взгляд стальных глаз на пустующий стол напарника, андроид предпринял ещё одну попытку дозвониться. Как и в прошлый раз, вызов не прошёл до адресата, и Найнс всё же оставил короткое сообщение с просьбой перезвонить. Детектив Рид всегда старался оставаться на связи, не отключал телефон ни по выходным, ни по праздникам, и даже на похоронах бабушки отвечал на рабочие звонки. Вкупе с внезапным отсутствием подобное положение дел должно было вызвать подозрения и тревогу.
Память снова подбросила запись последнего совместного ареста, видео зациклилось на угрозах, исходящих от Кастильо, и обещаниях поквитаться с Ридом, но девятисотый завершил воспроизведение.
Невозможно.
Нужно было просто дождаться капитана Фаулера и услышать от него скрываемую окружающими информацию.
Пару секунд девятисотый посверлил взглядом пустующий и неосвещённый сейчас кабинет капитана и недовольно нахмурился. Ричард не любил тайны, они вызывали неприятные сбои в системе, и сейчас как никогда казалось важным узнать, какую информацию запретил разглашать капитан. Уровень стресса снова возрос, останавливаясь на сорока четырёх процентах, и Найнс поспешил переключиться на дело Кастильо. Возможно, вчера удалось достать из него хоть что-то по картелю «Нуэве», ведь сейчас даже малые крупицы информации могли помочь сдвинуть расследование с мёртвой точки.
Крутанувшись на тихо скрипнувшем стуле, Ричард сделал вид, что не заметил очередной пары сочувствующих и взволнованных взглядов в свою сторону. Или в сторону стола Гэвина?
К чёрту!
«Коннор, что происходит?» — девятисотый отправил по сети запрос и краткую сводку по окружающим.
«Разглашение информации запрещено, но капитан уже получил подтверждение. Он всё объяснит, когда вернётся в департамент».
«Подтверждение о чём?» — новый вопрос почти мгновенно был отмечен статусом «прочитано», но восьмисотый так и не дал ответ. Ричард недовольно скрипнул зубами — глупая привычка, которую он перенял у кого-то ещё во время работы под командованием Аллена — и уткнулся в терминал.
Активировав экран, Ричард переключился на дело Кастильо, попутно отметив, что в кейсе по картелю «Нуэве» новых отметок не появилось. Значит, Карлос продолжал держать язык за зубами. Плохо. Открыв последний рапорт, составленный пользователем Гэвином Ридом, Найнс исправил несколько опечаток, дополнил от себя пару строк, прикрепил дополнительные кусочки записи ареста и отправил готовый файл на подпись капитану. На очереди была запись допроса Карлоса Кастильо, который, судя по подписи, проводил Коннор. Обычно у собрата достаточно эффективно получалось добывать информацию у допрашиваемых, но в этот раз дело было обречено на провал. В течение тех восемнадцати минут, что Коннор пытался подобрать тактику и выжать из преступника хоть слово, хоть малейший звук, Кастильо упорно молчал. Ублюдок не открыл рот даже для того, чтобы позвать адвоката, лишь громко сипел опухшим сломанным носом и изредка облизывал пересыхающие губы.
Найнс закончил смотреть и анализировать запись как раз в тот момент, когда в участок вошли Коннор и Хэнк. Оба были мрачнее тучи, а поверхностный анализ показал, что уровень стресса у Коннора составляет целых семьдесят шесть процентов и колеблется в сторону увеличения. Проверив активные кейсы, Ричард обнаружил новое дело, открытое буквально несколько минут назад. Расследованию был присвоен наивысший приоритет, ведущими следователями назначены лейтенант Хэнк Андерсон и детектив Коннор Эйтс. При попытке открыть файл появилось предупреждающее окно с запретом доступа, которое вызвало у Ричарда непонимание и опасение. Что за дело такое, что не было возможности его изучить?
«Ты и сам уже догадался», — снова включилась в системе модуляция голоса Гэвина.
«Слишком мало данных, чтобы делать бескомпромиссные выводы», — упрямо отмахнулся Ричард, понимая, что спорит сам с собой.
В ответ на внутреннем интерфейсе включилась аудиозапись, которая проиграла издевательский и раздражающе громкий смех Гэвина. Невольно нахмурившись, Найнс отключил воспроизведение и снова позвонил напарнику. Ожидаемо, включился автоответчик, и диод на мгновение окрасился в алый, когда андроид уловил возросший уровень шума и промелькнувшее в чужих разговорах имя детектива Рида. Хэнк отреагировал мгновенно, командно прикрикнул на нервничающих офицеров, приказывая всем закрыть рты.
«Недостаточно данных для анализа», — выдала система в ответ на запрос о том, что происходит.
«Всё у тебя дост…» — снова заговорил голос Гэвина, но остаток фразы потонул в мощном системном сбое, который на секунду нагрузил оперативную память на максимум. Диод мигнул красным, но почти сразу вернулся в условную норму.
Всё, хватит!
Терпение подошло к концу, и Ричард слишком быстро подскочил с места, выдавая своё волнение и раздражение. В несколько широких шагов он преодолел пространство между своим столом и столом Коннора и хлопнул ладонями по столешнице, ненамеренно привлекая к себе внимание не только собрата, но и всего отдела.
— Что, чёрт возьми, тут происходит? — голос звенел холодной яростью и напряжением.
Коннор одарил девятисотого долгим задумчивым взглядом, а его губы сжались в тонкую, едва различимую линию. Эйтс нервничал, мечась между желанием рассказать правду и приказом капитана.
— Скажи ему, — хмуро буркнул Хэнк, отрываясь от полупустой страницы с данными по новому делу.
— Может, всё же стоит дождаться капитана Фаулера? По моим прикидкам, он приедет не позже окончания обеденного перерыва, — с сомнением отозвался восьмисотый.
— Говори, — с нажимом произнёс Андерсон, на что его напарник нехотя кивнул и перевёл взгляд на Ричарда.
— Вчера детектив Рид не вышел на связь. Мы получили ордер и подали запрос оператору, выписка от которого показала, что телефон отключен с одиннадцатого августа. Последний раз абонент был в сети позавчера, 11 августа в 22:39, — начал Коннор, внимательно следя за реакциями Ричарда. Диод последнего стабильно горел жёлтым, изредка сбиваясь в красные всполохи. Девятисотый пытался казаться невозмутимым, старался держать себя в руках, но уровень стресса, неумолимо растущий вверх, указывал на его истинное состояние.