Еще дальше, в комнате, из-за обилия больших окон и экзотических растений в кадках считавшейся солярием, собрались курильщики сигарет — актеры, певцы, комики и прочие знаменитости, обменивавшиеся впечатлениями о недавно прочитанном бестселлере. При взгляде на их жен — одетых по последней моде длинноногих красоток с пустыми лицами — сразу же вспоминалась приемная киностудии «Капабланка» в те дни, когда происходит набор в массовку. Бенни Бернард, твердо решивший кого-нибудь закадрить, жадно озирался по сторонам, выискивая подходящую кандидатуру.
Снаружи, у бассейна, ловили свой кайф поклонники марихуаны — в основном молодые хиппи в возрасте от двадцати до двадцати пяти, так называемое «новое поколение» — герои телесериалов, участники рок-групп и актеры, в свое время популярные в роли «бунтарей без причины». Здесь никто не был женат — во всяком случае, не так чтобы очень; все уже давным-давно переспали друг с другом, так что не оставалось ничего другого, кроме как танцевать вокруг бассейна и, пытаясь перекричать музыку, рассказывать друзьям и подругам о результатах последних анализов у венеролога.
По всему дому, словно дрожжи в перевернутом пироге, расползлись критики, колумнисты, свободные журналисты, составители сборников поэзии и антологий современной прозы, — в общем, вся та разношерстная публика, которая всегда вертится вокруг любого мало-мальски известного кинофестиваля.
Оркестр сидел в патио у бассейна — маримба, электрогитары, барабаны, конги, бонги, маракасы и так далее. Ребята старались вовсю, «обстреливая» танцующих мощным звуковым цунами через выложенный розовой плиткой прозрачный бассейн с подводной подсветкой. На пальмах, тянувшихся вдоль бамбуковой ограды, отмечавшей границу участка, сверкали зеленые и красные лампочки, синие и желтые лучи вращающихся прожекторов выхватывали из темноты потные возбужденные лица… А дальше за бассейном простиралась тропическая ночь — черная, тяжелая, дышащая жаркой влагой и наполненная москитами.
Робби, проскользнув сквозь толпу, словно клуб дыма, «материализовался» у бассейна. Единственными неграми в доме были слуги, но здесь насчитывалось около полудюжины чернокожих гостей, и Робби сразу расслабился. Движение вокруг бассейна происходило по часовой стрелке, люди танцевали поодиночке и парами — хотя кто с кем, было довольно сложно определить, — и Робби решил напомнить себе, что он еще не разучился танцевать твист.
Келли присоседился к «денежным мешкам» в главной гостиной. Не привлекая к себе внимания, он тихо сидел в уголке, прислушиваясь к разговорам о слиянии банков, борьбе за голоса на совете директоров и структурной перестройке. Каждое произнесенное слово исправно фиксировал на пленку портативный магнитофон, притаившийся у него в кармане пиджака. Ведущий к нему проводок от микрофона можно было легко принять за слуховой аппарат в левом ухе Келли.
Фрэнк с хитрой улыбочкой прочесывал солярий, время от времени шутки ради подражая голосам находившихся в комнате. Люди начинали отвечать на вопросы, которых им никто не задавал, недоуменно озираться по сторонам, и постепенно в солярии воцарилась атмосфера хмурого недовольства друг другом. Когда Фрэнк уходил, гости находились на полпути к массовой кулачной потасовке.
А наверху, освещенная узким лучом стоявшей на ночном столике лампы, сидела Сэсси Манун с последним романом Бернарда Гейса. Помимо лампы, на столике нашлось место для ведерка со льдом, графина с водой, стакана и бутылки шотландского виски, половина содержимого которой уже успела перекочевать в Сэсси. Хотя окно комнаты выходило в сад, а кондиционер работал на полную мощность, до нее все равно доносился пульсирующий ритм оркестра, напоминавший отбойные молотки бригады строителей, подрядившейся построить дом до рассвета.
Хотя Сэсси была уже основательно навеселе, ее это ни капельки не волновало. Разумеется, она помнила, что скоро придется спуститься вниз и показаться на этой чертовой вечеринке, но ей было все равно. Точно так же она отреагировала, когда кто-то постучался в дверь. Сначала Сэсси молчала, но стучавший не унимался, и она, тяжело вздохнув, сказала:
— Войдите.
Дверь приоткрылась, и в комнату просунул голову тот самый тип из аэропорта, Спенс. Сэсси сидела на кровати, но была полностью одета — в оранжевые эластичные брючки и белый тол. Повернув лампу на Спенса, застывшего в полумраке у двери, она спросила: