— Что с тобой? — Хеннинг сидел перед ней на корточках и смотрел на нее с изумлением и озабоченностью.
— Я… я не знаю, — прошептала Пия. Ничего подобного с ней прежде не случалось. Ей было стыдно, и в то же время она испытывала облегчение по поводу того, что свидетелями ее позора стали только Хеннинг и Ронни, а не прокурор, который наверняка не стал бы держать язык за зубами.
— Ну, давай, поднимайся. — Хеннинг стянул перчатки, взял Пию под мышки и поставил на ноги. Она прислонилась к стене и улыбнулась подрагивавшими губами.
— Все в порядке. Спасибо. Не знаю, что со мной произошло.
— Тебе не стоит оставаться здесь, — сказал Хеннинг. — Мы скоро закончим. Чуть позже я пришлю тебе отчет.
— Ерунда, — возразила Пия. — Я чувствую себя уже вполне нормально.
Она подошла к раковине, включила холодную воду, подставила под струю сложенные вместе ладони, тщательно промыла лицо и вытерла его носовым платком. Неожиданно она поймала в зеркале взгляд улыбающегося Хеннинга.
— Ты смеешься надо мной, — произнесла Пия с обидой и раздражением. — Это просто подло.
— Нет-нет, что ты, я вовсе не смеюсь над тобой. — Он покачал головой. — Я просто подумал: моя Пия не изменяет себе. Любая другая женщина в первую очередь думала бы о своем макияже, а ты плещешь себе водой в лицо и ничего не боишься.
— Во-первых, я больше не твояПия, во-вторых, у меня нет макияжа. — Она повернулась к бывшему мужу. — И, в-третьих, я не хочу расхаживать со следами блевотины вокруг рта.
Улыбка сползла с лица Хеннинга. Он прикоснулся ладонью к ее щеке.
— Ты холодная, как лед.
— Вероятно, в подвале у меня замедлилось кровообращение. — Пия злилась на себя за свою слабость, за то, что потеряла контроль над собой. Хеннинг, сочувственно смотревший на нее, протянул руку и убрал с ее лба пряди волос. Пия отпрянула назад. Она не нуждалась в сочувствии, тем более со стороны бывшего мужа.
— Прекрати! — фыркнула она.
Хеннинг отдернул руку.
— Ну ладно, нужно продолжать работу, — сказал он. — Пошли, если ты действительно чувствуешь себя нормально.
— Да, конечно.
Пия дождалась, когда Хеннинг выйдет из туалетной комнаты, и посмотрелась в зеркало. Несмотря на загар, ее лицо выглядело бледным и болезненным. Она двадцать лет служила в полиции, из них десять в К-2, и наблюдала зрелища похуже, нежели труп Гроссмана. Почему обычная процедура вскрытия вызвала у нее такую реакцию? Никто не мог предположить, что это так на нее подействует, иначе ее, наверное, направили бы в службу психологической помощи!
— Возьми себя в руки, Пия, — произнесла она вслух, обращаясь к своему отражению в зеркале, затем повернулась, вышла в коридор и направилась обратно в секционный зал.
Он стоял на углу улицы, за высокой лавровишней, и терпеливо ждал, когда ее автомобиль выедет из ворот и повернет налево, в сторону города. Постояв для перестраховки еще пару минут, завел мотороллер и поехал домой. У него было не так много времени. Она ехала явно не в офис и не в город, о чем можно было судить по ее неформальному облачению. Возможно, отправилась за покупками и на строительный рынок, что делала почти ежедневно. Марк заглушил мотор, поставил мотороллер, взбежал вверх по лестнице и открыл дверь дома. Проходя мимо, он небрежно повесил свой шлем на крючок антикварной вешалки, которую она нашла в одном старом доме под снос и заботливо обновила в своей мастерской. К радости матери, на ней имелась толстая царапина. Реставрация старой мебели была ее последней страстью. Она просто помешалась на изъеденных червями ветхих предметах и относилась к ним как к живым существам. Больной человек. Но в глубине души он был рад этому, поскольку с тех пор, как мать стала возиться с этим деревянным хламом, она больше не приставала к нему по поводу школы. Дверь ее рабочего кабинета была открыта, и он сразу увидел, что лэптоп отсутствует.
Марк спустился по лестнице в подвал и вошел в мастерскую. Резкие запахи скипидара, льняного масла и шлифовального лака вынудили его зажать нос. Он зажег свет и огляделся. Все полки были завалены банками, коробками, кистями, рулонами наждачной бумаги и прочим барахлом, которое требовалось ей для работы. У матери имелся даже сварочный аппарат, с помощью которого она обрабатывала новую фурнитуру, когда старая оказывалась слишком изношенной. Но куда же, черт возьми, делся ноутбук? Марк осторожно прошел по комнате, стараясь ничего не опрокинуть. А-а, вот и он. Лэптоп лежал на стуле под стопкой каталогов. Марк положил каталоги на пол, опустился перед стулом на колени и открыл крышку компьютера. Пароль был простым, мать никогда не меняла его. Он привычно зашел на нужный сервер, спустя некоторое время открыл электронную почту отца и прокрутил список вниз, пока не нашел отправителя, которого искал. Марк работал сосредоточенно, отмечая все сообщения. Затем удалил их из папки «Отправлено», дабы у отца не возникло подозрений, и, кликнув мышью, очистил мусорную корзину. Он не смог преодолеть соблазн и проверил также электронную почту матери. Среди последних сообщений обнаружил послание от его преподавательницы немецкого языка, этой тупой коровы, которую беспокоили его прогулы.