— Черт бы тебя подрал, — пробормотал он и отправил сообщение в корзину.
Дело было сделано. Все оказалось легче, чем он предполагал. Марк закрыл крышку лэптопа, положил на него стопку каталогов и вышел из мастерской, стараясь не оставить никаких следов своего пребывания. Половина десятого. Если он поторопится, то доберется до школы к началу третьего урока.
Кай Остерманн выудил в Интернете всю информацию, касавшуюся общественного инициативного комитета «Нет ветрякам в Таунусе». Сайт комитета отличался такой оперативностью, что на нем уже имелась ссылка на вчерашний репортаж телеканала «Гессеншау». Остерманн запустил его на большом мониторе в совещательной комнате К-2.
— Это Янис Теодоракис, — пояснил Остерманн, когда на экране появился темноволосый мужчина. — Представитель общественного инициативного комитета и создатель его сайта.
— Кроме того, бывший сотрудник «ВиндПро», — добавил Кем Алтунай. — Теодоракис ушел из фирмы со скандалом и до сих пор создает ей проблемы. К тому же он не сдал ключ от двери главного входа. К сожалению, пока мне не удалось выяснить его нынешнее местожительство. Официальным председателем комитета является некий Людвиг Хиртрайтер из Эпштайна-Эльхальтена.
Боденштайн, сидевший во главе длинного стола, задумчиво кивал головой. Он вспомнил о желтом листке, лежавшем в кармане его пиджака, достал его и положил на стол, заявив:
— Мой отец тоже принадлежит к числу противников парка. Людвиг Хиртрайтер — его старейший и лучший друг.
— Так это же классно! — воскликнул восторженно Остерманн. — Значит, у нас есть информатор в этом комитете.
— Забудьте об этом, — сказал Боденштайн. — Как это ни прискорбно, но мой отец ни за что не согласится сотрудничать с нами.
Открылась дверь, и в комнату вошла Пия.
— Доброе утро! — Она улыбнулась и заняла свое место, сев слева от шефа. — Я что-то пропустила?
Оливер явственно ощутил запах тлена, въевшийся в ее одежду и волосы, подобно запаху табачного дыма.
— Доброе утро, — ответил он ей дружелюбным тоном. — Нет, ничего особенного. Я только сказал, что мой отец принимает участие в деятельности этого комитета, протестующего против парка ветрогенераторов.
— В самом деле? — Пия улыбнулась. — Не могу представить твоего отца на демонстрации с плакатом в руках.
— Честно говоря, и я тоже, — сказал Боденштайн. — К сожалению, в качестве информатора он не годится в силу своего хронического упрямства.
— Вы хотите продолжить совещание, или, может быть, я вкратце расскажу о результатах вскрытия?
— Пожалуйста, рассказывай, — кивнул Оливер.
Пия открыла сумку и вынула из нее блокнот.
— Итак, судя по всему, Рольф Гроссман не был убит. — Она завернула рукава своей белой блузки, продемонстрировав завидный загар рук. — Это не убийство.
— Этого не может быть, — сказал Кем Алтунай. — А как насчет отпечатка подошвы ботинка и обрывка латексной перчатки?
— Вскрытие, разумеется, не может дать ответ на вопрос, что произошло в действительности, — ответила Пия. — Хеннинг предполагает, что у Гроссмана случился инфаркт, после чего он упал с лестницы. Но точно пока еще не известно.
Она обвела взглядом коллег, вопросительно смотревших на нее.
— Похоже, кто-то пытался реанимировать Гроссмана. Об этом свидетельствуют переломы костей груди и ребер и синяки на коже. Либо в результате падения, либо вследствие процедуры реанимации у него произошел разрыв аорты, вызвавший внутреннее кровотечение.
— Но лестница была залита кровью, — возразила Катрин Фахингер.
— У Гроссмана шла носом кровь — возможно, от сильного волнения. Он имел проблемы с сердцем и принимал лекарства, разжижающие кровь. В силу этого носовое кровотечение могло быть очень сильным. Кроме того, у него ушиб затылка.
Последовала короткая пауза.
— Это должно означать, что взломщик напугал его до смерти, но потом пытался спасти ему жизнь, — задумчиво произнес Боденштайн.