– Ах, вот что! – произнесла девушка и замолкла. С
минуту оба хранили молчание.
– Страшная ваша страна! – заговорила Лидия, как бы продолжая вслух прерванные мысли. – На каждом шагу убийства, жизнь человеческая нипочем, в каждом встречном можно предполагать убийцу. Я просто не понимаю, как можно жить в такой стране!
При последних словах молодой девушки неуловимая скорбная тень пробежала по лицу Муртуз-аги.
– Вы нас не любите. . – уныло произнес он.
– Кого – нас? – прищурилась Лидия.
– Персиян.
– А вы персиянин? Полноте, Муртуз-ага, для чего мы будем морочить друг друга? Ведь вы же сами сознались мне, что вы не персиянин.
– А разве для вас не все равно, кто я такой? – горько усмехнулся Муртуз.
– Если хотите знать правду, не все равно! – горячо заговорила Лидия. – Узнав вас ближе, я убедилась, что вы человек не вполне обыкновенный, в вас есть нечто, возбуждающее симпатию. Вместе с тем я вполне ясно вижу, как вы глубоко несчастны. Не спорьте, вы несчастны и несчастны давно, наверно с того самого дня, как вы покинули вашу родину, по которой вы тоскуете, хотя тщательно скрываете это. Я не знаю причин, заставивших вас бежать в эту дикую страну, но мне почему-то кажется, что как бы эти причины ни были серьезны, они исключают для вас возможности вернуться к прежней жизни. Нет ли тут какого-нибудь рокового недоразумения, неосновательных опасений, которые могли бы рассеяться под влиянием дружеского участия.. Из этого видите, что вопрос идет не о простом любопытстве.
– От всего сердца благодарю вас!. – взволнованным голосом ответил Муртуз-ага. – Не умею сказать, как ценю я ваше участие ко мне.. Да, вы правы, я глубоко, глубоко несчастен с того самого дня, когда очутился в роли безродного бродяги. Персия приютила меня, дала мне некоторое положение, дала богатство, но счастья не могла дать.
Двадцать лет я не имел ни одной счастливой минуты и только сегодня, услыхав от вас слово участия, почувствовал, что невыразимо счастлив.. первый раз в двадцать лет!. К сожалению, вы ошибаетесь, предполагая, будто в моей судьбе играют роль какие-нибудь неосновательные опасения. На мое горе, я не заблуждаюсь, говоря о невозможности для меня вернуться на родину.. Если бы мне угрожала только смерть, я бы, пожалуй, не испугался; бывают минуты, когда мне жизнь в тягость, и я охотно бы рискнул ею в надежде на удачный исход, но мне грозит нечто хуже смерти. Долгие годы заточения в далекой, ужасной стране, где солнце почти не светит, где ночь тянется убийственно долго, где три четверти года лежит глубокий, холодный снег, воют вьюги и волки, и в этой страшной, особенно для меня, южанина, стране я принужден буду влачить свое существование, окруженный ворами, убийцами, преступниками, под постоянным опасением подвергнуться побоям от руки озлобленных, беспощадных смотрителей, под угрозой занесенной над головою плети!.
Он закрыл глаза руками, и по всему его телу пробежала нервная дрожь.
– Но кто же вы такой, наконец? – с ужасом шепотом произнесла Лидия, в волнении наклоняясь к самому лицу
Муртуз-аги. – Если, по вашему мнению, вам угрожает неминуемая каторга, то какое ужасное преступление совершено вами?
– Я – убийца.. Я убил, зарезал своего доброжелателя, своего лучшего друга и вместе с тем начальника.. Умоляю, не расспрашивайте больше! Я не могу, не могу ничего больше сказать.. Прощайте!
Сказав это, Муртуз-ага торопливо направился к забору и с ловкостью кошки перепрыгнул его, исчез из глаз пораженной девушки.
XXXII
Тревоги
– Лидия, что с тобой? – с тревогой в голосе спрашивала
Ольга Оскаровна сестру месяц спустя после их поездки в
Суджу. – Тебя узнать нельзя, ты стала какая-то странная, задумчивая, нервная, раздражительная. Здорова ли ты, мой друг? Или тебе очень скучно у нас. Но ведь первое время тебе здесь нравилось.
– Ах, почем я знаю, – нетерпеливо тряхнула головой
Лидия, – что со мной, вернее, что ничего; я здорова, а что у меня на душе, я сама не понимаю. Прошу только об одном, не обращать никакого внимания!
– Легко сказать, не обращать внимания, когда ты так страшно изменилась. Похудела, побледнела, можно подумать, что ты влюблена. . Впрочем, Аркадий Владимирович не на шутку убежден в этом...
– В чем в этом? – резким тоном спросила Лидия. – В чем убежден Аркадий Владимирович?
– В том, что ты влюблена!
– Не в него ли?
– То-то и беда, что не в него, а в Муртуз-агу!
Лидия стремительно вскочила со стула, на котором сидела. Лицо ее вспыхнуло.