Было нас, пленных, на работах человек десять, разных полков и команд, а китайцев несколько сот. Почему нас в Японию не отправляли, сказать не берусь, должно, какую оказию ждали, а пока что, чтобы даром, значит, японского хлеба не ели, работать заставили. Работа была тяжелая. За день так измаешься, что к вечеру ни рук, ни ног не чувствуешь. Однако японцы нам все-таки доверия не оказывали и, как поужинаем опосля работы, тотчас же руки и ноги веревками связывали и часового ставили. Ночевали мы тут же, неподалеку от дороги. Из китайцев тоже многие, которые издалека пришедши были, тоже ночевали в поле, близ дороги, только отдельно от нас.
Раскинул я себе умом и так и эдак и давай действовать. Перво-наперво уговорился с одним китайцем; рядом работали. Обещал он мне, что, коли я ночью к ним в деревню приду, одежду мне кое-какую дать китайскую, впромен на мою — а на мне сапоги были добрые, почитай, что новые, рубаха русская, Кумачная, приглянулась китаезу, стало быть, — а затем проводит горами до другой деревни, где мне помогут схорониться на первое время, если японцы искать начнут. Порешив с этим делом, повел я свою линию далее. Надо лишь было прикинуться больным, чтобы, значит, отлежаться к вечеру, силы набраться... Ну это дело не хитрое. Как зачало солнце сильно допекать, я хлоп на землю, и начало меня кочережить... Должно, здорово ловко изобразил я им это все. Взяли меня японцы за голову и за ноги, оттащили в сторонку, под камни положили. Один водой голову поливал, другой мокрую тряпку на грудь клал... Долго бился я, наконец успокоился и прикинулся, будто сплю. Оставили меня японцы лежать, однако, рассобачьи дети, руки и ноги все-таки же связали. К вечеру пришел в себя, поужинал и спать лег, будто ослабел шибко. Другие товарищи так за день умаялись, что как залегли, так разом и захрапели, а я лежу да тихонечко руки из узлов выпутываю. Бился долго, наконец выпутал, местами кожу до крови стер, ну да на это глядеть не приходится. Выпутал руки, стал ноги распутывать; ну это полегче было. На счастье, ночь темная выдалась. Часовой, что стоял около нас, должно, из очень молодых попался, неприметливый. Ходит в сторонке и не смотрит. Наконец перестал ходить, остановился, оперся на ружье и задумался...
Вижу я, дремлет парень. «Ну,— думаю,—Петра Петров, коли хотишь свободну быть, не робей, да и не зевай». Помолился я тут про себя своему ангелу и пополз. Подполз к часовому шага на два, гляжу, а он спит, сердечный, качается и ружье едва-едва в руках держит. Ну, тут я перекрестился, собрался с духом, да как вскочу. Хвать ружье у японца из рук, да его штыком в грудь, так насквозь и просадил... Спросонков даже и не крикнул. Другие японцы в сторонке спали, тоже не слышали. Приколол я часового и давай бог ноги... Отродясь так не бегивал. Добежал до деревни, прямо к китайцу, с которым уговор имел, тот не спит — ждет. Хороший человек оказался. Мигом скинул я всю свою одежонку, напялил на себя китайское тряпье, одежду мою китайская «бабушка» унесла, спрятала, а мы с китайцем живым манером из деревни да в горы. Всю ночь шли. Наутро привел меня китаец в одинокую фанзу и сдал с рук на руки другому; тот на день схоронил меня под стрехой крыши, туда и есть носил. Отлежался я у него день, а ночью побрел дальше, наперед обривши усы, бороду и голову. Вот уже поболее недели в горах плутаю. Из гор-то выйти боязно, потому что повсюду японские сторожевые посты стоят; надо выждать, как японцы немного вперед продвинутся, тогда легче будет как-нибудь в долины пробраться... Первые дни я заходил в китайские деревушки, раздобывал себе чего-нибудь поисть, а вот последние дни так брожу, к китайцам заходить опасаюсь, как бы не выдали. Когда японцы далеко, китайцы ничего себе, довериться можно; ну а когда те близко, китаец повсегда выдаст по тому самому, что больно они их боятся... Ну, а вы, ваше б-ие, как же думаете быть? Долго намерены здесь оставаться?
— Вот как немного нога подживет, тогда и попробую пробираться к своим,—ответил Катеньев.—Я не один, а с невестой; вот и не знаю, как это все устроится.
— Устроить трудновато, что и говорить, а только и унывать очень нечего. Никто, как бог. Надо только барыню переодеть китайчонком. Мущиной им куда легче будет прой-тить, чем женщиной. Покрайности китайцев опасаться не надо будет. Пущай думают, что, мол, мальчик, русский; это надежней, а то до баб они охочи... А второе — необходимо нам какое-никакое оружие раздобыть. Не против японцев, с теми много не навоюешь; коли попадемся им в лапы, все равно пропасть надо, с оружием ли, без оружия ли; а вот против китайцев оружие необходимо. Китайцы такой народ, что безоружного скорей обидят и японцам скорее выдать могут, а коли увидят, что мы вооружены, у них тогда много больше почтения к нам будет: сами напасть не решатся и японцев не наведут. Я это говорю так, потому хорошо натуру их знаю... Надо беспременно какое ни на есть оружие раздобыть.