— Между прочим, бабушка, у тебя есть шанс. Обратись к своему депутату с предложением. Действительно, есть же Великая Британия, почему и нам не называться Великой Россией? А на меня не смотри, меня они слушать не станут.
Бабушка Элеонора понимала толк в пьянках и не щадила ни себя, ни других, вызывая у Турецкого чувства уважения и зависти. Для ее возраста форма просто феноменальная: он не представлял себе, как, будучи вдвое старше нынешнего, сможет пропустить триста грамм коньяку и выглядеть бодрячком или хотя бы сохранять вертикальное положение. Скорее всего, к тому времени он уже окончательно примет горизонтальную позицию.
Обстановка за столом потеплела. Поначалу Ирина была скованна, Фроловский — непроницаем, Вера Качалова — красива и улыбчива; потом она перестала улыбаться, покрылась румянцем и оживилась, Фроловский тоже порозовел, но сохранил аристократическую сдержанность, Ирина с несвойственным ей жаром принялась обсуждать обычно чуждые ей проблемы большой политики. А у Элеоноры Львовны и в трезвом виде были не все дома.
Турецкая лихо наколола на палочку дольку апельсина, в самую середину, в десятку, и наставила микрошпагу на «двоюродного кузена».
— Наш бардак всепоглощающ, он не просто тотальный, он вселенский, он парализует всякую мысль, любое устремление и начинание. Он сильней разума, как тараканы сильней дихлофоса. К нему нельзя привыкнуть окончательно, рано или поздно человек взрывается, а кое-кто хочет взорвать побольше народу одновременно и тешит себя иллюзией, что сможет организовать направленный взрыв. — Она отправила апельсин в рот.
Фроловский неожиданно поддержал разговор:
— Сколько бы ни говорили все вокруг про бардак, у нас есть шанс. По крайней мере, большинство политиков не считают естественным убивать своих оппонентов и применять к ним меры физического воздействия. Если успеем привить такие же нормы в бизнесе — бардак сойдет на нет. Не успеем — всем конец, спасайся кто может.
Потом перекинулись на российско-германские отношения с их перипетиями за последние сто лет. Турецкий с изумлением смотрел то на жену, то на Фроловского. О чем они говорят?! Он в очередной раз представил шурина с мокрыми штанами и не смог удержать усмешку. Большой Человек с мокрыми штанами.
Вера пристально и с интересом посмотрела на Турецкого.
Бабушка Элеонора затянулась «Лаки страйк», делая вид, что внимает беседе. Внезапно ее посетило озарение, она загасила едва прикуренную сигарету, хлопнула ладонью по столу и провозгласила:
— Гимн! Требую гимн! Ира, к роялю!
— Какой гимн? — не поняла Турецкая.
— Еще спрашиваешь! «Боже, царя храни»!
Возражать было бесполезно. Кроме бабушки, слов никто не помнил, мужчины петь не умели, но все дружно подтягивали.
— Ваши коммунисты — импотенты, — заявила Элеонора Львовна, прикуривая снова, — я не одну тысячу пьянок посетила, будьте уверены, и гимн Советского Союза не пели ни разу. Никогда! — Тут ее посетила новая идея. — Пойдемте, я покажу, что подарила себе на день рождения.
Все послушно поднялись.
— Прошу прощения, только родственники.
Турецкий остался вдвоем с Качаловой. Они отправились в сад покурить.
Курила Качалова чувственно, словно смотрела эротический сон, а он напрягал извилины, пытаясь вспомнить все, что знал о своей родственнице. Знал немного. Она училась в Париже модельному бизнесу, кто и как ее туда снарядил — загадка природы, там же познакомилась с Фроловским лет семь назад. Он тоже выезжал «…в Париж по делу. Срочно…», вот и познакомились.
— Вам удаются дипломатические приемы, — Турецкий прервал ее сладостное уединение с сигаретой, — это природный дар или результат упорных тренировок?
— Вы слишком грубо мне льстите, Александр. Что до дипломатических приемов, они удаются, когда в них есть какая-то изюминка. Например, если Президент сядет в торт — прием войдет в историю.
— Да. Любители лизать задницу получат законный повод отличиться. К сожалению, его здесь нет. — Турецкий понял, что фраза вышла довольно двусмысленной, но Вера беззаботно расхохоталась, запрокинув голову, даже слезы выступили.
— Представляю, как он пел бы «Боже, царя храни», — насилу выговорила она, давясь от смеха.
Турецкий для развития успеха хотел поинтересоваться, входят ли в юбилейную программу танцы и ночное купание в пруду, но вместо этого почему-то сказал совершенно другое: