Эдик достал из пакета очередную сушку, сунул ее в рот, перемолол наскоро и утомленно откинулся на спинку сиденья, блаженно прикрывая глаза и жуя сладострастно и настойчиво.
9
Старенькая «Нива» Грязнова умерла на первом же километре болотистой проселочной дороги, на которую они съехали в поисках фермы Ожегова. Поистине титанические усилия, затраченные на то, чтобы вытащить из липкой жижи задние колеса, принесли противоположный ожидаемому результат: передние увязли тоже. Независимая подвеска, рассчитанная на бездорожье и пробеги по пустыне, отступила перед разливами российской грязи, которые в свою очередь не уступали, пожалуй, разливам Нила в его лучшие годы.
Турецкий тихо матерился, стоя по колено в луже, хотя материться можно было и громко. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилались голые вспаханные поля, и никто, кроме галок, ковырявшихся в земле в поисках червей, не мог бы его услышать. Ни одного человека вокруг, ни одного трактора на горизонте. А он как раз сегодня надел новые туфли — жена подарила.
Из кабины показались огромные резиновые сапоги, а вслед за ними извиняющаяся рожа Грязнова.
— С охоты, понимаешь, завалялись, вот нашел случайно под сиденьем.
— А когда ты меня в эту топь посылал, не мог вспомнить?
— Да они, собственно, дырявые…
— Угу, так я тебе и поверил.
— Зато у меня припасено, — продемонстрировал Грязнов початую бутылку коньяка, — не простудимся.
— Пошли уже, запасливый ты мой, ты бы лучше вторую пару сапог припас.
— А ты сам не знал, куда едем?
— И сколько нам топать?
— Километров пять, если бы по городу — меньше часа ходьбы.
— По городу мы бы в крайнем случае на метро доехали.
— Расслабься, до темноты дойдем.
— А может, назад потопаем, а завтра вертолет выпросим?
— У кого?
— Неужели у врио начальника МУРа нет ни одного, даже маленького, вертолетика?
— Даже кальсон с пропеллером, как у Карлсона, нет.
Дорога находилась ниже уровня полей и служила скорее канавой для отвода лишней воды. Сгустились мерзкие грязно-серые тучи, заморосил мелкий противный дождик. Отряхиваясь, как собака, Турецкий, в мокрых по колено брюках, с налипшими на туфли комьями грязи, выбрался на обочину и, с трудом переставляя ноги, побрел вперед.
— Романтика… Надо было хоть зонт захватить.
— Это не дождь, а морская пыль, — усмехнулся Грязнов, который чувствовал себя гораздо лучше товарища в своих якобы промокающих сапогах.
— Ты еще и моряк.
— В душе.
После получаса ходьбы со скоростью, приближающейся к скорости объевшейся гусеницы, они наткнулись на прикорнувший на обочине покореженный, проржавевший комбайн.
— Давай подожжем, погреемся, — предложил Грязнов.
— «Ниву» твою надо было поджечь, — огрызнулся Турецкий. — Комбайны, Слава, на соляре ходят, и соляру эту слили года два назад. К тому же она просто так не горит. Полезли лучше в кабину, отдохнем.
В кабине чудом уцелело кожаное сиденье, и друзья, усевшись рядом, распили прямо из горлышка припасенную бутылку.
— У тебя пистолет есть? — спросил Турецкий.
— Суицидальное настроение?
— Давай пальнем, может, кто услышит, подъедет.
— Как же, жди, решат, бандиты: лошадь подмышку — и деру.
— А может, плот сделаем?
— А весла где возьмем?
— Тоже верно. Ладно, чего сидеть, пойдем уже.
От коньяка стало явно теплее и даже настроение слегка улучшилось.
Еще около часа они топали по грязи, так и не встретив ни одного аборигена. Внезапно болото закончилось и началась настоящая широкая бетонная дорога абсолютно западного образца: сухая и чистая, чуть выпуклая в середине, чтобы лужи не застаивались. Грязнов стащил сапоги, под которыми оказались совершенно сухие, начищенные туфли.
— Смотри, как ты напачкал… — указал он Турецкому на огромные грязные следы, тянувшиеся за ним.
— Да иди ты! — отмахнулся Турецкий, но все же взял палочку и соскреб грязь с подошв. Идти стало неизмеримо легче, но мокрые брюки не позволяли расслабиться.
Изменилась не только дорога, изменились поля вокруг. Слева и справа тянулись гектары, покрытые черной полиэтиленовой пленкой, из отверстий в пленке торчали ровными рядами аккуратные зеленые кустики.
— Слушай, а мы не вышли, часом, в Японию? — Грязнов с восторгом оглядывался вокруг.
— Через пространственно-временную морщину?
— Складку, Саша, или дырку, правда, говорят, это всегда сопровождается странным свечением и пукающими звуками.
— Кто говорит?
— Фантасты.