Гости стекаются в коридор. Люба и Олег так и стоят, вцепившись друг в друга.
ДЯДЯ ТОЛЯ. Оба на!
ТЕТЯ МАША. Ой!
МИХАИЛ. Да-а!
КУЛЬКОВ. Ха-ха.
Длинная пауза. И все уже происходит словно в другом измерении. Двое, вцепившиеся друг в друга посередине... Остальные - поодаль. Каждый сам по себе. Каждый находится в происходящем и каждый самоотстранен. Каждый изрекает то, что видит через призму своей собственной жизни, своих личных представлений и суждений.
МИХАИЛ. О, человек, создание божье. Глуп ты в заблуждении своем. И склонен ты оправдывать любовью глупость свою и никчемность свою.
ТЕТЯ МАША. Сердце женское… бабье… не воск ли оно? И лепят из него и лепят…
КУЛЬКОВ. О, сердце женское! Бездонное! Как не опуститься нам, грешным, на самое его дно?!
ГАЛЯ. Время затушует обиду, но ляжет обида на самое дно... и не дай бог взорвется когда... не дай бог.
ДЯДЯ ТОЛЯ. И поцелуй в зад того, кто ограбит тебя! И не проси помощи, потому как глупость своя милее чужого ума!
ГРИША. И вцепимся мы за свои крохи счастья, избежим мучения малого, и провалимся, провалимся в пропасть- мучение бесконечное и будем в нем жить.
НИНА. И жить будем! И слабость ее живительней силы ее. А кто мудрым был, кто глупым, - время рассудит.
Дальше фразы мелькают, словно уходя, исчезая, как в калейдоскопе.
МИХАИЛ. И схватится утопающий за соломинку...
ТЕТЯ МАША. И бог подаст тем, кто ведет друг дружку...
ГАЛЯ. И сядет один на другого...
КУЛЬКОВ. …и поедет, и воскликнет: вот где он рай!
ДЯДЯ ТОЛЯ. …и в зад поцелуй его, в зад.
НИНА. И слушай сердце свое, не слушай других...
ГРИША. ...и будем жить! В неведении. Где истина? Где лукавый? Где божий суд?
К О Н Е Ц.