В соответствии с этим кабинетным планом русская армия оказалась растянутой почти на 600 км. Существовавшие между армиями разрывы создавали угрозу окружения их и уничтожения поодиночке. Дрисский же укрепленный лагерь был приспособлен только для того, чтобы стать ловушкой для русской армии.
Будучи незаурядным полководцем, Барклай де Толли прекрасно понимал, что вступать в открытое сражение с Наполеоном, армия которого имела значительное превосходство, было бы безумием. 14 июня он вывел армию из Вильно и направил ее на восток к Дрисскому лагерю. Направляя армию к Дриссе, Барклай не думал следовать плану Фуля, так как, кроме царя и небольшой группы его приближенных, никто не верил в этот план, понимая его вздорность. Да и сам царь, оказавшись в Дрисском лагере, понял, что лагерь — бессмысленная затея и что Фуль не оправдал его надежд и ожиданий. Отдельные представители русского генералитета прямо говорили царю, что «Дрисский лагерь мог придумать или сумасшедший, или изменник».
Отступление к Дриссе и далее на восток являлось результатом глубокого понимания Барклаем де Толли необходимости отхода русского войска в глубь страны с целью растягивания коммуникаций противника, подрыва его сил в арьергардных боях и соединения 1-й и 2-й русских армий. Уже в самом начале войны, 15 июня, Барклай дал указание генералу М. И. Платову, прикрывавшему отход русских войск: «Старайтесь и при отступлении Вашем денно и нощно тревожить неприятеля, не оставляя никаких способов как к скорому следованию, так и к продвижению его».[23]
Вступив в Дриссу 28 июня, русская армия вышла из лагеря через шесть дней и направилась к Полоцку. Здесь царь покинул армию и поехал в Москву, что сделало наконец Барклая де Толли действительным командующим 1-й армией, не испытывающим гнетущего давления Александра I.
Из Полоцка 1-я армия начала отступать на Витебск, куда подошла 13 июля. Барклай надеялся соединиться здесь со 2-й армией. В целях выигрыша времени он выслал навстречу авангарду французских войск корпус под командованием графа А. И. Остермана-Толстого, который должен был сдерживать наступавших французов.
Два дня шли кровопролитные бои недалеко от Витебска, в которых войска А. И. Остермана-Толстого и подошедшего к нему на помощь генерала П. П. Коновницына сдерживали наполеоновскую армию, надеясь на приход войск Багратиона. Когда Барклай узнал, что 2-й русской армии прорваться к Витебску не удалось, а маршал Даву двинул свои войска в сторону Смоленска, он 15 июля отдал приказ отходить на Смоленск. Вновь не оправдались мечты Наполеона о генеральном сражении. «Послезавтра мы даем сражение, если неприятель удержится в Витебске», — писал Наполеон 14 июля одному из своих генералов в Вильно. Когда же утром 16 июля Мюрат сообщил, что русские оставили Витебск, Наполеон не хотел в это верить. Армия Барклая тем временем отходила к Смоленску, куда вступила 19 июля, а через три дня к Смоленску подошла и армия Багратиона.
После перехода французской армии в наступление положение войск Багратиона было особенно тяжелым. Наполеон бросил против него большие силы, превосходящие более чем втрое. Из Вильны наперерез 2-й армии были направлены войска под командованием одного из лучших наполеоновских маршалов — Даву, а со стороны Гродно русскую армию преследовали войска Жерома Бонапарта.
Багратион первоначально хотел двигаться на Минск, но, узнав, что французы уже захватили его, отдал приказ отходить на Могилев через Слуцк и Бобруйск. Блестящий мастер арьергардных боев, Багратион в процессе отступления выходил из критических положений. Под Несвижем ему удалось избежать окружения и вывести армию к Слуцку, а оттуда быстрым маршем двинуться на Бобруйск, перейти здесь через Березину и направиться к Днепру, надеясь форсировать его у Могилева.
Получив сведения, что в Могилеве французы, он отрядил на это направление корпус Н. Н. Раевского, приказав ему любой ценой сдерживать наступающие части Даву и Мортье, а сам повел основные силы к Новому Быхову, где 13 июля перешел Днепр.
Весь день 11 июля войска генерала Раевского вели тяжелый бой с корпусами Даву и Мортье. Генерал личным примером увлекал солдат на подвиги. Существует легенда, согласно которой в один из напряженных моментов этого сражения он взял за руки своих двух сыновей и устремился с ними вперед. Сам факт появления подобной легенды свидетельствует о личном мужестве и смелости Раевского.
Пример командиров вдохновлял на подвиги и бойцов. «Я сам свидетель, — доносил Багратиону Раевский, — что многие офицеры и нижние чины, получив по две раны и перевязав их, возвращались в сражение, как на пир. Не могу довольно выхвалить храбрости и искусства артиллеристов: все были герои»[24] Упорное сопротивление корпуса Раевского позволило Багратиону перейти Днепр и ввести в заблуждение маршала Даву, считавшего, что 2-я армия идет к Могилеву, где развернется генеральное сражение. Багратион вновь ускользнул из французских клещей. Наполеон, узнав об этом, пришел в ярость.