После этих слов Вовик опять вздохнул, да так, что командиры сразу ему поверили. И вспомнили заодно, что он не носит звёздочку на груди. Наверно, потому и нарушает, и вздыхает всю дорогу, и вечно есть хочет. Ещё бы! Все люди как люди, а он не октябрёнок. С ума сойти!
— Ой, Вовичек! — ужаснулась Юля.
— Предатели! — возмутился Миша. — Дать бы им хорошенько!
А Галя сказала:
— Тихомиров, выйди, пожалуйста. Выйди на минутку, мы позовём.
Вовик выскользнул за дверь, как робкая серая мышка. Он был такой жалкий, такой очень маленький и в потрёпанных брюках… Командиры просто не знали, что и думать теперь. И все повернулись к вожатой: как она? А Галя — никак. Сидит — и ни слова. Даёт ребятам самостоятельность.
Тогда Ромка Давыдов и говорит по старшинству:
— Значит, примем Вовика, раз такое дело…
— Но ведь он нарушитель, — возражает Люда Набережная.
— Подумаешь, — говорит на это Миша, — у нас любых принимали. Даже двоечников. Даже без разбора. А один тряпкой попал в учительницу, его тоже приняли.
— И у нас, — говорит Костя, который командир первой звёздочки.
— И у нас, — подтверждает Ромка, потому что сам был троечником всю зиму.
Но Люда Набережная всё равно спорит:
— Вот и неправильно. Надо заслужить. В пионеры принимают лучших. В комсомольцы принимают лучших. А у нас что? Мой папа сказал, что у нас «вали комар да муха»…
Тут уж Галя вмешалась, в самый раз. Ведь ребята про такие вещи решать пока не умели. Правда, Галя тоже не могла сообразить в один присест, как быть с Вовиком. Сделать его октябрёнком она вроде бы не имела права. Но и бросить человека в опасности тем паче нельзя. А что можно? Посовещаться со старшей пионервожатой? С начальником? Но пока суд да дело, Вовику-то не легче. А Галя очень хотела покрепче вставить его в коллектив, чтобы не вздыхал, не терялся из виду, чтобы не грустил без друзей и вообще…
Обо всём этом она напомнила командирам, а потом и говорит:
— Предлагаю вот что. Дать Вовику возможность проявить себя с хорошей стороны. Если он признается, где был, и попросит прощения, будем считать его кандидатом. Испытательный срок — одна неделя. Выговор перед строем всё равно придётся объявить. Ну, а дальше всё зависит от него самого. Но и от вас тоже, учтите. В ответе за Вовика не только вторая звёздочка, но и вся группа. Понимаете?
Командиры, конечно, понимали, так и сказали, что понимают. Потом Вовика опять запустили на совет. И тут началось самое трудное: чтобы он честно, благородно заговорил.
Ромка Давыдов спросил, как задумали:
— Тихомиров, рассказывай открыто: куда вчера подевался?
Вовик промолчал.
— Ты хочешь быть октябрёнком?
Вовик опять промолчал, но зато встрепенулся глазами, стал удивлённо рассматривать всех.
— Значит, не хочешь, — сказал Ромка.
— Врёшь, — сказал Вовик, — хочу!
— Очень?
— Очень!
— А правила знаешь?
— Знаю.
— Повтори четвёртое, — велел Ромка.
И Вовик мгновенно ответил наизусть:
— «Октябрята — правдивые и смелые, ловкие и умелые ребята!»
— Во! — сказал Ромка. — Правдивые. А ты?
— А я?
— А ты не говоришь правду, — объяснил Ромка дальше. — Выходит, не правдивый. К тому же трусишь сказать правду. Выходит, не смелый…
Тут Вовик ни с того ни с сего взял да и ляпнул:
— А сам! В умывалке стекло кто разбил?
Вот тебе раз! Ещё не легче… Ему надо отвечать, соглашаться, помалкивать, а он куда полез, этот Тихомиров? И ведь глазом не моргнул — настоящую заваруху на совете устроил. А когда всё улеглось и Ромка признался, потом извинился, Вовик опять свои фокусы не бросил.
Ему говорят:
— Давай по-честному, по-октябрятски. Обещай, что больше не будешь.
А он в ответ:
— Чего?
— Делать плохие поступки.
— Я и не делал.
— Из лагеря убежал? — ему говорят.
— Ну и что такого?
— Где был?
— Нигде…
— Октябрёнком стать хочешь?
— Да отстаньте вы! Чего дразнитесь без толку?
Вот ведь упрямый! Сам чуть не плачет, а всё петушится. Даже Мишу, своего командира, не слушает нипочём. Нет, если б не Галя, наломали бы дров ребята. То есть не поняли бы друг друга, поссорились бы вконец. Но для того и вожатая, между прочим. Она попросила слова и первым делом задала Вовику хитрый вопрос:
— Неужто поступок твой настолько плох, что нельзя признаться?
Вовик немного присмирел, ответил:
— И нет. И не плох.
— Так почему не сказать правду?
— Потому. Смеяться будете.
Тут Галя и все командиры дали крепкое обещание, что не будут. Вовик сперва им не верил, но потом всё же поверил, минут через пять. А может, он устал спорить и упрямиться. В общем, под конец он сказал: