— Потому что никому не нужны скалы и болота, — все с той же улыбкой пояснил славнейший Вейз. Патриархи закивали с легкими усмешками: точно подмечено.
— Но мы наслышаны о доблести берготских воинов, и уважаем ваши победы, — вступился за гостя славнейший Гор. И его тоже поддержали.
Тут Айсинар поднял руку, призывая к тишине, и сказал:
— Хорошо, отцы Орбина услышали просьбу герцогов Бергота. Теперь мы должны все обдумать, посоветоваться с народом республики, и лишь тогда сможем дать ответ. Благодарим тебя за службу, светлый принц Иврес, твоя миссия выполнена. Если захочешь еще погостить в Орбине, мы будем рады принять тебя, показать город, познакомить с нашей жизнью, законами и обычаями.
Все, переговоры закончены. Айсинар повернулся к Вейзу и заговорил о чем-то постороннем. Остальные поступили также — никто больше не обращал внимания на посла. Тому осталось только откланяться и выйти.
— Ерунда этот союз с берготами, — сказал Майрел Гор, когда посол удалился. — Слаженных действий от них все равно не добьешься: герцоги между собой-то договариваться не научились. В итоге вместо помощи мы получим споры, подозрения и взаимные обиды.
Он был прав: четыре рода, происходящие из одного корня, не желая раз и навсегда установить право первородства и подчинения, растащили страну на части и время от времени устраивают междоусобицы, отщипывая друг у друга по куску. Только перед угрозой внешнего вторжения кое-как пытаются объединиться.
Но если все четыре герцогства положились на одного посла, совместно подготовили предложения о мире и согласовали общие условия военного союза, это неспроста. Неужели и в Берготе чуют большую войну? Впрочем, большинство патриархов Высокого Форума продолжали считать, что страхи преувеличены. Айсинару тоже хотелось в это верить, но не выходило: слишком много беспокойства… теперь и на Туманных берегах.
— А еще пошлины им сократи… — Даграи Тир пенебрежительно хмыкнул. — Это немалые богатства, между прочим.
— Не знаю, окупятся ли потери от отмены пошлин берготскими мечами, — подал голос Озавир Орс. — Тут, боюсь, славнейший отец-каратель прав: союзники они сложные. Но посмотрите на это с другой стороны: у умгар мало своего железа и кузнецы дрянные. Берготское оружие и доспехи — качеством намного выше — для них очень желанны. Умгары и берготы — не добрые соседи, и герцоги наверняка не горят желанием вооружать дружины кнеза. Но если мы не позволим без пошлин вывезти сталь в Шиварию и продать там, то ее продадут умгарам — есть-то всем хочется. Вадану Булатному очень понравятся булатные клинки.
— То есть, если мы заключим союз, то их еще и кормить придется? — Хоть Озавир и утверждал, что союз будет полезен, Айсинару идея объединяться с варварами нравилась все меньше. — Если так, то в бездну всякие союзы и договоры, пусть и дальше сидят на своих Туманных берегах…
— Славнейшие! — Орс встал, призывая внимание. — Прошу вас, не решайте сгоряча, дайте себе время взвесить как следует все за и против. Нам нужен этот союз. Да что там! Нам нужно любыми средствами избежать войны — воевать мы не готовы.
После переговоров принц Иврес пропал. Нет, он не вернулся домой — не стал бы он возвращаться без окончательного ответа, просто перестал появляться на людях. Заперся в своих покоях и на любое приглашение выйти в свет отговаривался нездоровьем. Чем там занимался — Творящие знают.
Впрочем Айсинар не слишком о нем беспокоился. Вспомнил, только увидев на трибунах арены его телохранителя, того самого, который, по словам Ивреса, был как тень и никогда с ним не расставался.
Появился этот парень внезапно: когда один из бойцов, опьяненный только что одержанной победой, бросил вызов любому, кто не побоится выйти против него немедленно. И бергот отозвался. Поднялся из толпы зрителей и сказал будничным тоном:
— Я сражусь с тобой, если умереть не боишься.
Тот только посмеялся, но через считанные мгновения — никто даже понять не успел, как такое случилось — отправился на суд к Творящим.
Значит, принц Иврес все-таки расстается со своим личным охранником… да и охранник ли вообще этот боец, прозванный Тенью? Теперь Айсинар в этом сильно сомневался.
Следующим против Тени вышел очень известный орбинец, который хоть и был невольником арены, мог похвастаться немалой долей первородной крови, а значит и даром добиваться своего. Поединщики выглядели равными по силе и умению, дрались долго, лишь дразня и выматывая друг друга. И в какой-то миг орбинский боец сдал. Теперь бергот явно лидировал: был быстрее, сильнее и увереннее соперника, словно обрел второе дыхание. После этого он победил быстро, как и в первый раз.
Этот бой Айсинар смотрел с большим пристрастием — хотел понять, что же понадобилось телохранителю берготского посла и наследника на арене Орбина? Золото? Слава? Или, быть может, его хозяин опять проверяет орбинитов на прочность? Ясного ответа так и не нашел, зато заметил кое-что другое: способности Тени были явно выше просто человеческих.
Неужели маг? Но маг, воспитанный в ордене Согласия ни за что не стал бы драться на арене, тем более убивать соперника — всем известно: «маги не воюют». Значит не выученник Серого замка, а самоучка… народный колдун, но не обманщик, как большинство из них, а с настоящим даром? А что, такое вполне могло быть. Орбиниты, помня, к чему приводит безответственное использование дара, раз и навсегда запретили бесконтрольное использование магических практик, а соседи относятся к этому куда проще.
Слава творящим, на этот раз бергот убивать не стал, хотя мог бы. Но унизить постарался: не только на колени поставил, но и потребовал кланяться лицом в песок. При этом как был, так и остался совершенно спокойным. Если так дело пойдет, очень может быть, что в финальном поединке Гайяри придется сойтись именно с ним… при мысли об этом холодок тревоги пробежал по спине.
Да полно! Гайяри Вейз — блестящий боец и настоящий мастер. Никто его не одолеет. И все же… может, зря Айсинар так явно хвалился перед послом успехами своего фаворита?
*8*
Огромный платан рос во дворе особняка Вейзов, наверное, с самого потрясения. На одной из его толстых веток еще в раннем детстве близнецов повесили качели. Если их раскачать, то ветка дерева начинала мелодично поскрипывать. Только теперь качаться было некому, даже младшие мальчишки считали себя слишком взрослыми для этой забавы. Поэтому Гайяри и удивился, услышав знакомый скрип. А потом увидел на качелях Лолию и решил поздороваться.
Лолия смотрела вдаль, наверное, мечтала о чем-то… или просто делала вид. Гайяри остановился, загляделся. Когда качели шли вперед, косые лучи вечернего солнца очерчивали формы девушки, раскрашивали ее волосы и кожу теплым цветом красного золота. А потом ножка девушки, ажурно оплетенная ремешками сандалии, отталкивалась от земли, и качели уходили под крону. Тогда распушившаяся уже листва скрадывала четкость линий в густых сине-зеленых тенях. И выходило, что Лолия дразнит тайной: то покажется во всей красе, а то прячется раньше, чем можно было бы рассмотреть. Все-таки зря он считал подругу сестры простушкой.
Гайяри она не заметила… или притворилась, что не заметила. Он верил скорее во второе. Он вообще был уверен, что соседушка поджидает совсем не Салему, но разоблачать ее не стал — ему самому больше нравилось, когда она вот такая — спокойная и мечтательная, как будто ни до чего постороннего дела нет. Просто подошел ближе и окликнул.
— А! Гайи! — Лолия улыбнулась. — Я к Сали зашла, хотела новыми духами похвалиться, а она, оказывается, занимается. Ваша матушка сказала, что пока «Розу Джинана» не дочитает, ее не отпустят…
Все верно. У Вейзов давние связи за Поднебесьем, поэтому отец считал необходимым, чтобы все дети свободно владели языками южан. И если с естествознания, музыки или истории можно было улизнуть, подговорив учителя или сказавшись больными, то с уроками шиварийского и фариси такие номера не проходили.
Но ведь и Лолии это давным-давно известно: если у Сали «Роза Джинана» или что-то в этом духе, значит, надолго… и все-таки ждет. Значит, он прав: ждет не ее.