Но что это могло быть? Что бы такое остановило самого Нарайна? Он снова и снова перебирал в уме всё, что только мог придумать: заболела? Задержал кто-то из домашних? Родители узнали и помешали? Или, быть может, что-то случилось по дороге? — и отметал причины одну за другой. Виделись вот, недавно, и Салема была совершенно здорова! За пару суток заболеть так, чтобы не сесть на лошадь? И именно в этот день? Нет, невероятно. Задержали? Да глупости! Салема легко отделается от любого — ему ли не знать, какой настырной она порой бывает…
Если только сам славнейший Геленн не узнал о побеге и не запер дочь…
Но откуда?! Кто бы мог проболтаться? Сама Салема могла сказать только брату. Значит — Гайяри? Нарайн представил — и даже усмехнулся. Не-ет! Салема брату верила, значит и Нарайн должен. Не может он да и не хочет спорить с любимой, вставать между ней и Гайи, который ей так дорог. Значит, будет верить. Просто верить — и все.
Но если не заболела и не задержали, то остается… только несчастье в дороге, еще там, в городе за стеной? Мысль показалась такой простой и верной, что внутри похолодело: Нарайн дернулся, невольно натянул поводья — конь всхрапнул и встал, обиженно косясь на хозяина.
Тогда лучше пусть не любит и отказалась! Пусть бросила у алтаря, пусть еще десять раз бросит, только бы сама осталась целой и невредимой… потому что если это правда, если с Салемой что-то случилось еще вечером, теперь он точно ничего не успеет! Разве что разузнать…
Нарайн наклонился к коню, потрепал по шее:
— Вперед, хороший, ну, пошел, — и, опустив повод, подтолкнул ногами.
*14*
Своей идеей побега Салема сразу же поделилась с подругой. Из близких Лоли оказалась единственной, кто готов был искренне радоваться за них с Нарайном, так стоило ли скрывать?
— Ты такая смелая, Сали! — восхищенно шептала Лолия, и глаза ее просто сияли от восторга и любопытства, — я бы ни за что не додумалась… А если бы и додумалась, то сказать о таком мужчине! Нет-нет, я бы не решилась. Это же… как самой в жены напроситься.
— Да что такого? — от собственной дерзости у Салемы дух захватывало, но перед подругой хотелось казаться невозмутимой. — Некоторых мужчин если к алтарю не потянешь, то до старости не дождешься. — И тут же спохватилась: — О, нет, это не про Нарайна, он-то меня любит, и в жены звал. Только родители против, и мои, и его.
Но Лоли продолжала повторять:
— И все равно, ты молодец!.. Как же я тебе завидую…
А Салема млела от похвалы, и хорошо: лишний раз не думала о побеге. Стоило ей как следует задуматься, тут же хотелось отказаться от этой глупой затеи — а когда отец узнает? Творящие, как же страшно и стыдно!..
Но и желанно тоже! Они будут вместе, и никто не посмеет их разлучить. Никто! Желание раз за разом побеждало страх. Ничего! Они уже не дети, пусть и родители это тоже поймут.
Поддержка подруги, редкие свидания с Нарайном — так шли день за днем, и, казалось, им конца не будет, а тот шаг, который все бесповоротно изменит, еще где-то вдали за горизонтом. И вот этот день настал: последнее ритуальное печенье для Младшей Творящей, последняя уборка дома под жалобы и ворчание матушки, последний ужин с братом…
Когда Гайяри ушел поговорить с отцом, а остатки ужина унесли на кухню, Лоли засобиралась домой. Салема не задерживала: обе понимали, что пора.
— Что ж, подружка, счастья тебе, — сказала Лолия, и обняла. — Станешь замужней дамой, не до меня будет.
— О чем ты?! Мы навсегда останемся лучшими подругами, — искренне ответила Салема. — И с кем же мне по душам-то поговорить, как не с тобой?
Но сама уже только и могла думать, как вихрем пролетит по Стреле Диатрена, не доезжая до Вечноцветущей, свернет в ремесленные кварталы, потом окольными улочками — на северо-запад, попетляет до Малых Мастеровых ворот, а там, натянув капюшон плаща от слишком любопытных глаз, покинет городские стены.
На закате у тех ворот всегда полно народу: мелкие торговцы, распродав товар, едут с рынка, подмастерья возвращаются домой после рабочего дня. Орбинитку на породистой лошади, конечно, заметят, но вряд ли будут разглядывать: может, госпожа в загородное поместье направляется, мало ли? Ничего подозрительного ей делать не придется, а среди воров и разбойников, которых следует выявлять привратникам, орбинитов не бывает.
За воротами Салеме только и останется, что не заплутать в пригороде, а выбраться на берег Лидины, аккурат к местечку под названием Козий Брод. Там, в одноименной корчме ее и будет ждать Нарайн. Нар, любимый…
Нарайн хотел встретиться прямо за воротами, спорил, настаивал: мало ли кто бродит по трущобам за стеной? Но Салема не согласилась. Юная пара первородных, путешествующая без родителей или сопровождения — это уже подозрительно. Отыщется глазастый, узнает ее или его и донесет, тогда их успеют остановить еще до ритуала. А она и так слишком долго ждала, слишком много переживала, чтобы после всего вдруг остаться незамужней девицей под отцовской властью.
— Так что по пригороду сама доберусь, — убеждала она Нарайна, повторяя вслед за братом: — Не страшно. Дорогу к Козьему Броду я знаю, когда едем погостить у маминой родни, всегда там реку переходим. И меч возьму, я мечом умею. Не как Гайи, конечно, но от трущобных крыс отобьюсь.
И ведь убедила же, все по-своему устроила. Значит, теперь назад пути нет.
Салема вошла в свою комнату, вытащила из-под постели простецкую почти мужскую одежду: хлопковую тунику с неброским узором, какие деревенские кузины надевают для работы в саду, штаны из плотной шерсти, войлочные степняцкие сапоги. Даже ленту припасла пестренькую: не стоит каждому встречному знать, что перед ним девица старшей ветви шестого рода в Орбине. Разложила, оглядела… для дальней дороги в самый раз, но на свадебный наряд никак не тянет. Что же делать? Видно, судьба такая. Вздохнула и начала переплетать косу.
Только вчера она сама в какой уже раз повторяла, что красивое платье, полный дом гостей и цветов ей не нужны, что замуж можно и в пыльном мешке, лишь бы за любимого, а теперь с тоской рассматривала хитон, приготовленный для завтрашнего праздника: нежно-голубой, вышитый лазурным шелком, золотом и жемчугом. Вот бы с собой взять! Но как? В торбе только зря помнется. Да и кто в сельском храме поможет ей одеться, правильно заложить складки? Пусть уж остается для другого раза. Когда-то он наступит… И бус или пояска понаряднее не наденешь — украшения Вейзов слишком приметные, дорогие. Даже сережки, сегодняшний отцов подарок придется снять, а они ей так понравились!..
Нет, сережки она дома не оставит! И колье… и еще вот эти опаловые бусики.
Из корзины для рукоделия Салема выдернула кусок полотна, сняла на него сережки, побросала туда же еще несколько драгоценных безделушек из самых любимых и, завязав в узел, сунула в поясной кошель. Пригодятся. Теперь пояс под ножны, меч, все как обещала, и дорожный плащ от лишних глаз и возможной непогоды. Пояс Гайяри оказался велик, пришлось ковырять ножом лишние дырки в толстой телячьей коже. А вот меч у Салемы был свой собственный, небольшой, легкий, как раз по руке. Чтобы никто не заметил, она стащила его из оружейной еще два дня назад: взяла под предлогом побаловаться с младшими и не вернула.
Вот и все. Оглядываться в последний раз на комнату не стала — не хватало еще расплакаться, как маленькой, а то и вовсе перетрусить и всю решимость растерять! Нет, она просто выйдет в сад, как всегда… только тихо, чтобы никто не заметил. Отец с братом в кабинете, матушка после целого дня предпраздничных дел наверняка отдыхает, тетка Рахи при ней. А вся домашняя прислуга как раз ужинает в кухне. Так что все у нее получится: и выбраться из дома, и по-тихому вывести коня. В конюшне седлать не будет и главными воротами не поедет, а прихватит снаряжение — и сразу вглубь сада. Окольными путями через заросли будет немного дольше и медленнее, но зато наверняка безопасно.
Все шло по задуманному: никем не замеченная, Салема выскользнула во двор, добралась до конюшни. В кладовой выбрала седло с уздечкой и пошла за конем.