Хозяин ушел, а Нарайн принялся разглядывать комнату. Что ж, с купальней в его собственном доме ее сравнивать не приходилось, но тут была и горячая вода, и большая медная ванна с канализационным стоком — гораздо больше, чем он мог мечтать всего несколько часов назад. Пока он озирался, появилась давешняя девчонка. Сунула ему в руки мыло и кусок полотна, а еще узел с одеждой.
— На вот, робу подмастерья наденешь, она чистая, — по-деловому распорядилась она. — А свое все тут оставь, постираю потом.
Нарайн не стал злоупотреблять добротой и терпением хозяев, быстро помылся, надел то, что предложили — благо, роба была ему почти в пору — и вышел в дом. Где семейство Кнар собиралось на завтрак, отыскать оказалось легко: по суете, звону посуды и детским голосам. Когда Нарайн вошел в комнату, которая, по видимому, была сразу и кухней, и трапезной, вокруг длинного стола уже собрались пятеро детей: три девочки и два мальчика, младшему из которых на вид было не больше четырех лет; и трое юношей немного старше Нарайна. Неужели, все эти люди — одна семья? Он чувствовал себя чужим и неуместным в доме, полном простой повседневной радости и живых голосов.
На столе уже стояли блюда с фруктами и сыром, корзинка с ломтями хлеба и вторая — со сладкой выпечкой. Знакомая ему Илария расставляла посуду, а Хозяйка дома, полноватая женщина в цветастой тунике и с толстой косой, уложенной вокруг головы, раскладывала по плошкам кашу, успевая при этом раздавать указания старшим, одергивать младших, не упуская из вида ни одной мелочи:
— Оли, не кроши хлеб… Рин, забери у него кусок. И кружки расставь. Лари, эти порции побольше — ребятам. Масла им тоже не жалей, а то к обеду оголодают… а вы, что уселись, как на праздник собрались? За вином в погреб я пойду? Арис, захвати там вишневый компот, он на полке справа...
— Хорошо, теть Мирайя, захвачу, — ответил один из юношей.
Выходя, он с интересом покосился на Нарайна, но вслух ничего не сказал. А Мирайя, увидев его в дверях, улыбнулась: — Проходи, мальчик, не стесняйся, садись к столу.
Нарайн прошел и сел в самый дальний угол, чтобы не мешать. Вскоре с двумя кувшинами вернулся Арис, а вслед за ним вошел и сам хозяин дома. По его знаку все расселись по местам и придвинули плошки к себе поближе. Сам Фардаи сразу не сел и жестом попросил подняться Нарайна.
— Нар, это мои дети и ученики — он кивнул на троих юношей постарше, — все мы тут — семья. Это моя жена, славная Мирайя…
— Никаких славных, мальчик, — перебила она мужа. — Спрашивай запросто, если что нужно.
Фардаи согласно кивнул и обратился уже ко всем:
— Нар останется с нами, тоже будет учиться, — полного имени не назвал, за что Нарайн его мысленно поблагодарил: все-таки не узнанным он чувствовал себя в меньшей опасности. — Он пока нездоров, так что дайте ему спокойно отоспаться и освоиться. Знакомиться ближе будете позже. А теперь — за еду, пока не остыла.
Семейство весело застучало ложками. Нарайн тоже уставился в тарелку. Есть ему совсем не хотелось, казалось, первая же ложка каши застрянет в горле или кончится рвотой. Но обидеть хозяйку или заставлять себя уговаривать было бы стыдно. Да и есть все равно надо. Понемногу, долго пережевывая, он одолел почти все.
После завтрака, такого сытного, какого у него давно не было, почти сразу стало клонить в сон, и когда все та же девочка, Лари, отвела его в какую-то комнату с готовой постелью, а потом со словами: «Можешь пока поспать здесь» — удалилась, он был благодарен ей до самой глубины души. Лежанка оказалась узкой и жесткой, матрас — тонким, да и сама комната явно предназначалась не для сна, скорее для хранения всего ненужного — даже окон здесь не было, но это все Нарайн заметил так, мельком, как что-то незначительное. Потому что после ухода Лари сразу же лег и провалился в сон.
Спал он как никогда крепко, без сновидений, а когда начал просыпаться, внезапно понял, что давно уже не был таким счастливым: сытый, в постели, укутанный одеялом. В воздухе витали родные запахи обжитого дома, чистого белья и детской каши на молоке. Окончательно разбудил его дробный топот маленьких ног.
— Отдай! Это моё, я нашел! — послышалось из-за двери.
Сестренка, опять стянувшая игрушку у брата, убегает под защиту матери. При ней никто не посмеет обидеть маленькую и отнять пропажу силой. Бедняге только и останется, что канючить: «Это мое, отдай». Конечно, мама решит их спор, как всегда. Он уже почти слышал...
— Оли, отдай Рину его камень. Найдешь себе другой, на дворе их хватает.
И сразу узнал голос: славная Мирайя, жена мастера Фардаи… совсем не его мать!
Творящие, как он мог подумать, поверить?.. И так обмануться!
В носу внезапно нестерпимо защипало, слезы сами собой покатились из глаз. Мучительно захотелось свернуться в клубок, уткнуться в колени и дать волю своему горю.
Но нет, нельзя. Нарайн закусил угол одеяла так, что зубы заскрипели. Он уже не ребенок, жениться как-никак собирался… хорош же он будет, если начнет рыдать как сопляк, в чужом доме. Тихо, тихо… Нарайн сосредоточился на дыхании, постепенно разжимая зубы. Теперь только дрожь унять — и все, он будет спокоен, как ни в чем не бывало.
Чтобы отвлечься от своих мыслей, он прислушался.
— … значит, уже сегодня? — продолжала славная Мирайя за дверью, понизив голос и обращаясь явно уже не к сыну. — Заберешь учеников, а этого мальчика, Орса, мне оставишь?
— Ты же видишь, какой он: едва на ногах стоит, — ответил из глубины дома Фардаи… Несколько шагов, он тоже приблизился к двери и заговорил тихо, почти шепотом: — Я бы взял с собой и его тоже, но, боюсь, не осилит дороги.
Подслушивать Нарайн не собирался, считал бесчестным по отношению к людям, которые его приютили. Надо было дать понять, что не спит, но в первый миг не вышло, а теперь… теперь он понял, что разговор идет о нем, а уж то, что думают про него в этом доме, следовало узнать. Плевать, хорошо это или нет, Нарайн беззвучно вылез из постели, незаметно приоткрыл дверь и прижался к щели ухом. — …а если донесут? — спросила Мирайя. — Как я одна с детьми?..
Голоса удалились, и теперь доносились откуда-то со стороны кухни, приходилось прислушиваться. Благо в доме все стихло. Видно, дети и правда убежали во двор.
— Не донесут. Его тут не знают. Мия, не выставлю же я его за дверь?
— Мне тоже очень жаль мальчишку, Даи. Но подумай сам: у нас ведь свои дети… — это последнее, что он услышал — потом кто-то из хозяев прикрыл дверь.
Нарайн уселся на полу, обхватив голову руками. От былого счастья не осталось и следа. Да было ли оно? Нет, конечно. Какое может быть счастье у беглеца, сына висельника? Приснилось, просто…
И ведь ничего не скажешь, славная Мирайя права: у нее свои дети, свое хозяйство и своя жизнь. Что с ними будет, если блюстители узнают, кого приютил мастер Кнар? За укрывательство преступника точно не наградят… хорош же будет сам Нарайн, если позволит единственным людям, предложившим помощь, жертвовать ради себя благополучием семьи.
Тем более что он-то все равно не может здесь оставаться: в звуках этого дома ему каждый миг будут мерещиться то боевой клич братишки, то смех сестры или ровный спокойный голос матери. А это не его дом! И никогда, никогда им не станет…
Решение созрело сразу и бесповоротно: он уйдет. Только дождется ночи — и ускользнет тихо, чтобы никто не заметил и не остановил.
Не успел он все как следует обдумать, как в коридоре снова послышались шаги, а потом стук и легкий толчок в спину. Нарайн подскочил с пола и повернулся. В дверь заглянул хозяин дома.
— Не спишь? Хорошо, — он улыбнулся и вошел в комнату. — Я как раз поговорить с тобой хотел. Давай присядем.
Мастер Фардаи первым сел на край кровати, Нарайн последовал его примеру. Вот сейчас скажет, что рад был помочь сыну друга, но пора и честь знать… думать так Нарайну было больно. Хотя с чего бы? Сам решил уйти, так все к лучшему: никого не придется обманывать и заставлять волноваться. Не ребенок же он, в самом деле, чтобы поверить, что в этом доме его беды примут как собственные.
— Пока ты спал, прибыл курьер со срочным вызовом, — начал Фардаи, — так что мне придется отправиться на рудники, сегодня же, сейчас… Жаль, конечно, мы даже толком не познакомились, но это работа — ничего не поделаешь. И ведь у нас еще будет время, когда вернусь?