Как остановить нескончаемую орду варваров малыми силами? Как сделать воинов из мирных ополченцев? Сколько заплатить наемникам, чтобы при первом же тактическом поражении они не переметнулись к врагу? Где взять этих самых наемников немедленно?
И чем он вообще думал, когда позволил славнейшему Вейзу сотоварищи втянуть страну в эту авантюру?!
Все эти мысли одолевали избранника Айсинара от рассвета до заката, а особенно от заката до рассвета, когда разум свободен от суеты, а совесть особенно чувствительна… вот и не спалось.
Впрочем, одно решение вчера все-таки отыскалось: на последнем военном совете Геленн Вейз вызвался нанять для республики шиварийских горцев.
— Эти дикари как волки, — говорил он, — вечно голодные и злые, уговорить их на войну будет несложно. А чтобы собрать оплату — сделаю небольшой крюк по серебряным приискам. Золото не понадобится — хватит с них и этого. Конечно, если славные хозяева приисков доверят мне свое достояние.
Хозяева серебряных рудников не меньше прочих были перепуганы победами Вадана Булатного так, что согласились отдать на нужды армии все добытое серебро, лишь бы отвести угрозу и не попасть под умгарские клинки и стрелы. Поэтому уже к обеду их письменные поручения на имя славнейшего Вейза были готовы. Отбытие в горы намечалось на следующее утро.
А вечером Геленн сам попросил о встрече наедине.
Славнейший стяжатель всегда славился точностью и аккуратностью. Вот и сейчас, несмотря на войну, привычкам своим не изменял: явился точно в назначенное время, нарядный, спокойный и ироничный как всегда. Приятно было видеть, что есть в этом мире что-то незыблемое, хотя… если посмотреть внимательно, то и Геленн Вейз за последние два месяца изменился: осунулся, постарел. А улыбка его, открытая и чуть снисходительная, всегда казавшаяся такой подкупающе-искренней, теперь отчетливо напоминала маску.
И затягивать разговор как обычно, расспросив сначала о жизни собеседника, он не стал. Сразу после приветствия перешел к делу:
— Славнейший, нам с тобой ходить кругами смысла нет: мы оба понимаем, что окружение и осада Орбина неминуема. Вопрос лишь в том, как долго дороги из города останутся открытыми. Поэтому у меня есть личная просьба.
Айсинар согласно кивнул: продолжай.
— Завтра я отправляюсь в Шиварию и хочу забрать с собой семью. В осажденном городе будет для них слишком опасно.
При этих словах Айсинар невольно вспомнил другую встречу и другую просьбу: ожидая приговора и уже не надеясь на лучшее, Озавир Орс просил позаботиться о его семье. И он думал совсем иначе: самое безопасное для его жены и детей — пережить войну в Орбине.
— Не мое дело, славнейший, учить тебя, как защищать родных, — ответил он Геленну, — но не лучше ли будет остаться дома? Здесь надежные стены, лучшие наши воины и запасы на случай осады. В конце концов Орбин даже потрясение тверди выдержал, недаром говорят, что сами боги любят его и берегут. А что ждет твоих домашних на чужбине — кто знает?
Геленн покачал головой, но не возразил, будто задумался, стоит ли делиться подробностями. Потом все же продолжил:
— Под Бризеленой, где Пряный путь уже уходит в горы, у меня есть поместье, маленькое и очень старое — Яшмовый грот. Говорят, его строили еще при Диатрене… может и нет, но это не важно. Важно, что поместье скрыто магией, варварам туда не добраться. Так что в безопасности я уверен. Но не об этом с тобой говорить хотел.
— Так о чем же?
— О Гайяри. — и замолчал. Наверное, сам понял, как много просит.
Так вон что… славнейший Вейз хочет забрать с собой сына! Мысль эта отозвалась болью и обидой. Айсинар разозлился и на себя, и на Гелена, но вида не подал. Только поторопил бесстрастно:
— И что Гайяри?
— Яшмовый грот кто угодно не отыщет, надо знать дорогу. Из ныне живущих туда могут добраться только двое: я и Гайяри, но у меня совсем другая миссия, ты же понимаешь.
Быть может, он и не врал… хотя Айсинар был почти уверен, что врет: вряд ли дорогу знает только сын, наверняка и жена, и дочь тоже. Не возил же Геленн туда одного мальчишку? Но стоит ли ловить его на лжи?
— Понимаю. — Айсинар по-прежнему оставался вежливым и спокойным, стараясь не выдать, что на самом деле обо всем этом думает. — Ты хочешь уберечь Гайи от войны, хочешь, чтобы при любом исходе он выжил?
Геленн оправдываться не стал:
— Он — мой сын. Конечно, я хочу, чтобы он выжил. Но ведь и ты этого хочешь, как я вижу? Иначе он давно бы уже умгарам глотки резал.
Что ж, и Геленн разгадал его верно: не раз и не два Гайяри просился в бой, клялся, что мог бы победить, что если бы Айсинар позволил ему выбрать два-три десятка карателей под свое начало, то Вадан бы его быстро узнал и надолго запомнил! Но Айсинар каждый раз отказывал. Мол, ты мне тут нужен, новобранцев учить. На самом же деле просто боялся: потерять Гайяри было для него немыслимым.
А еще Айсинар никак не мог забыть Ариму Орс, ее взгляд, каким он стал после казни мужа и смерти дочери. Целительница Лукиана тогда сразу сказала: «Моих сил не хватило девочку от лихорадки спасти, а тягаться со скорбью женщины, потерявшей семью, я даже пробовать не буду. Она — маг не слабее меня, если хочет умереть, разве ей помешаешь?» — и отступила.
Он тоже отступил. А потом и отступился, когда согласился со славнейшим Даграи Тиром, что не стоит из-за жены изменника шум поднимать. Нет ее — нет и заботы. А выяснять, что да почему, в предвоенное время никто не станет: более насущных дел невпроворот. И Айсинар согласился… по сути, хоть и невольно, а предал друга второй раз. Только и приказал, чтобы всех гильдейских мастеров, которые поддерживали Орса, срочно заняли на работах и по возможности где-нибудь за пределами столицы.
Но что он тогда мог сделать? Враг на пороге, а мертвых не воскресишь.
Зато сейчас может. Может поступиться своими нуждами, и отпустить мальчишку. Пусть уезжает, пусть спасется и живет.
— Ты прав, — ответил он Геленну. — Твой сын мне слишком дорог, чтобы рисковать его жизнью. Один златокудрый демон все равно не способен изменить ход войны.
— Тогда прикажи ему. Славнейший, ты — избранник и его главнокомандующий. Именно об этом я и хотел тебя просить: прикажи ему ехать, меня он не послушает.
И Айсинар согласился.
Тайнин влетел в дверь, как ошпаренный. Видно, придремал за столом, не иначе. И посетителя проспал.
— Что тебе? — спросил Айсинар, не отрываясь от очередного расчета.
…Если Геленн Вейз отправится немедленно, то успеет ли со своими шиварийцами?.. Тонкое стило опять переломилось. Да, похоже, может и проскочить. Айсинар бросил на стол обломки, взял новый стилус и сделал пометки в таблице. Про Тайнина он уже и забыть успел, когда тот, наконец, заговорил:
— Там, славный Гайяри Вейз. Вас спрашивает.
Айсинар поднял голову и посмотрел на секретаря. Да, вымотался, бедняга, и голос дрожит сильнее, чем обычно.
— Так пусти его. А сам отправляйся спать, сегодня ты мне больше не нужен.
Хотя какое уже «сегодня»? Давно за полночь перевалило…
Гайяри влетел как ветер, встрепанный и яростный. И с порога — в лоб:
— Славнейший, это правда?! Не может быть!..
— Чего не может быть? Гайи, остановись и доложи, как положено.
В первый миг он и сам не понял, чем бы так возмущаться? Устал видно не меньше Тайнина, а то как бы забыл про обещание Геленну?
Гайяри послушался, встал и заговорил уже спокойнее:
— Прошу прощения, славнейший. Докладываю: отец с утра отбывает в Шиварию, велел и мне тоже собираться. Он сказал, это ты распорядился… но я не верю, славнейший! Ты не мог. И никуда не поеду!
Да… до доклада по форме мальчишке далеко: волосы взлохмачены, румянец во все щеки, грудь под тонкой туникой от волнения ходит ходуном. А глаза так молнии и мечут! Смотреть на него такого не насмотреться… а ведь может статься, что в последний раз.
Айсинар нарочито медленно поднялся из-за стола, несколько раз свел за спиной руки, разминая затекшие мышцы — пусть постоит молча, слегка остынет. Потом подошел к Гайяри, тронул за плечо и, глядя в глаза, подтвердил: