– А знаешь, Витя… У меня тоже есть гордость, – еле слышно сказала Тася.
– Да-аа? Что-то я не заметил. Ты же у нас добрая. Одна меня бросила, выгнала, а ты подобрала. Пожалела. Теперь вот – жалеешь, что пожалела, – вывернул Виктор глагольно-головокружительную конструкцию, но она поняла. – Только я вам не мячик – бросили-поймали, снова бросили. Я сам решу, как мне жить. У меня, между прочим, семья.
– Да, я помню. Ты говорил. А ещё ты говорил, что разведёшься и мы поженимся.
– А без развода я тебе, значит, не нужен? Тебе штамп в паспорте нужен или муж? Я-то думал, ты меня любишь, а ты, оказывается, развода ждёшь, как коршун крови?
Тася его уже не слушала. В голове у неё стучали горячие молоточки, к щекам приливали жаркие волны. Она всё застёгивала пуговицы на пальто, и у неё не получалось – застегнуть. Так, в распахнутом пальто, она и выбежала из подъезда на улицу и жадно вдохнула холодно-сладкий воздух. Почему он такой сладкий? Как мороженое… Почему она не заметила, как пришла зима?
С Павлом они встречались по-прежнему, и он по-прежнему был неразговорчив, и непонятно было – нужна ему Тася или он звонит просто из вежливости. Тася до сих пор помнила, как предложила ему погулять в Лосином Острове. И принесла с собой большой пакет жареных семечек. Павел запустил в пакет пятерню и одобрительно промычал: «Угу-м. М-ммм, солёненькие, я такие люблю». И замолчал – на три часа. Только семечки грыз, три часа, не переставая.
Тася пыталась о чём-то с ним говорить, Павел отвечал нехотя или отмалчивался, Тася обиделась и замолчала. Так и ходили по аллеям молча – три часа молчания.
С прогулки Тася вернулась в смятении: не хочет с ней разговаривать? Зачем тогда гуляли три часа? Зачем вообще он ей звонит?! Эти невесёлые размышления были прерваны телефонным звонком – звонил, конечно, Павел. Тася с удивлением услышала, что он остался доволен прогулкой.
– А здорово погуляли! Аж ноги гудят. Мне понравилось, а тебе? В следующий раз опять в Лосиный Остров пойдём, а ты семечек нажарь, как сегодня. Ты так вкусно жаришь, у мамы такие не получаются…
Семечки Тася обдавала кипятком, потом заливала холодной водой и долго тёрла между ладоней. На сковороду бросала мокрыми, посыпала мелкой солью, а когда подсохнут, сбрызгивала кукурузным маслом.
– А чего ж не сказал, молчал три часа?! – опешила Тася. – Я думала, ты на меня обиделся за что-то. Так сказал бы, за что.
– Ну, ты скажешь… Обиделся! Я не обиделся, я просто молчал. Я же семечки грыз, как же говорить, когда рот занят? Я почему неразговорчивый такой – у нас в роду все такие. Порода такая…
Пашина неразговорчивость Тасю не радовала, она любила поболтать и молчанию предпочитала общение. Молчит – значит, отмалчивается, значит, есть что скрывать. Не по душе была и Пашина вечная возня с племянниками. Как медведь-пестун! В няньку превратили, а он, дурак, радуется.
Ещё ей не нравилась Пашина нерешительность. Профессиональный программист, Павел работал в богом забытом НИИ, получая зарплату рядового инженера. Тася уговаривала его уйти, но Павел беспомощно разводил руками.
– Куда я уйду? Это моя работа, я всю жизнь…
– Жизнь не стоит на месте, Паша! Программист сегодня самая востребованная профессия. А ты в своём НИИ копейки получаешь, не ценят там тебя. Значит, надо пойти туда, где оценят!
Павел согласно кивал, кряхтел, сопел, вздыхал… И до сих пор работал всё в том же НИИ.
Тасе всё больше не нравились их затянувшиеся «отношения». Она уже ничего не ждала от Павла, а он всё звонил и звонил. Тасе было с ним невыносимо скучно. Проще говоря, Павел ей надоел.
– Что он всё ходит и ходит, сколько можно ходить? – возмущалась Тасина мама, и при появлении Павла, сухо кивнув, уходила на кухню. Павел не проявлял по этому поводу никаких эмоций и, к неудовольствию Таси, напросился к ним на Новый год. Вот чего ей точно не хотелось – так это встречать Новый год в его обществе. Будет сидеть перед телевизором и щёлкать семечки, – грустно думала Тася, но отказать было неудобно, как-никак, жених.
Решить проблему помогла Тасина мама. – «А ты его пораньше пригласи, часа в четыре. Не будет же он до двенадцати у нас сидеть! Домой уедет, к племянникам. Новый год встречать».
Вышло всё не так. Павел приехал в семь, когда его уже не ждали.
– Раньше не мог, с работы не отпускали, – объявил Павел, ввалившись к ним в дверь с двумя объёмистыми сумками.
– Да они ж неподъёмные, как же ты их нёс-то? – ужаснулась Тасина мама, принимая сумки из его рук и от удивления перейдя на ты. – У тебя там что, кирпичи?