- Тогда почему ты уходишь?
- Как почему? Спектакль ведь кончился.
- Он не кончился, - с сожалением произнёс Николенька. - Ещё два действия. Но если тебе надоело, тогда, конечно, пойдём. В другой раз досмотрим.
- Как - ещё два действия? В афише написано, спектакль в одном действии, я помню.
- Правильно. Только мы эту афишу у театра Сатиры смотрели, а это театр «Эрмитаж». И спектакль другой, в трёх действиях а мы с первого уходим, - уныло протянул Николенька.
- А я всё думаю, почему такой странный конец, а это не конец ещё! - рассмеялась Тася, скидывая Николаю на руки пальто. - Ну, что стоишь? Раздевайся и пойдём. В буфет уже не успеем, уже второй звонок был!
Вернув удивлённому гардеробщику пальто, они вернулись в зал, хохоча и передразнивая друг друга. Николая забавляла Тасина выходка. Девочка блеск, и одеваться умеет. Блеск! С такой не соскучишься. Как это она умудрилась спектакли перепутать? А он - театры перепутал! Определенно, они с Тасей друг друга стоят. Два сапога пара. Николай скосил глаза на Тасины замшевые сапожки с золотыми каблучками, отметил, как красиво смотрится янтарь на персиковом свитере, как вспыхивают под ярким светом театральных люстр янтарные огоньки в её серёжках. Он был в восторге от Таси, а Тася была в восторге от Евгения Шварца и его «Тени».
- А с тобой не соскучишься. С первого акта уйти, это ж надо до такого додуматься! - поддел он Тасю по дороге домой.
- А с тобой тоже! Сатиру от Эрмитажа отличить не можешь, - не осталась в долгу Тася, и оба долго смеялись.
Случались и курьёзы. Как-то весной Николенька повёл Тасю в кафе-мороженое на ВДНХ. - Ты такого мороженого не пробовала ещё. И кофе там подают настоящий! Сама увидишь.
Напрасно Тася его отговаривала и просила подождать до лета. Мороженое она могла есть только летом, в другое время года она от него замерзала, и с этим ничего нельзя было сделать. Промерзала до самых костей. Николенька ей не поверил: «Говорю же тебе, там кофе горячий, согреешься».
Но она не согрелась. Кафе было открытое, столики стояли на продуваемой ветром веранде, а ветер был отнюдь не весенний. К тому же, Николай взял четыре порции мороженого - каждому по две, разного. Тася замерзла уже на первой порции - так, что даже нос у неё покраснел. На второй порции ноги в сапогах превратились в ледышки, Тася постукивала ими друг о дружку, стараясь согреться, но это не помогало. Красными от холода пальцами она отодвинула от себя вазочку с мороженым, и потребовала обещанный кофе. Николенька щелкнул пальцами, подзывая официанта.
Тасю ждал сюрприз... Официант поставил перед ней бокал с кофе, в котором плавал шарик пломбира. Из бокала торчала соломинка. - Николай заказал кофе-гляссе! Гляссе стало последней каплей в чаше Тасиного терпения - холодной как снег, замораживающей душу каплей.
- Ты же мне кофе обещал! - вскинулась Тася.
- А это что, по-твоему? Это вкусно, ты попробуй...
- Ну, знаешь... - жалобно выговорила Тася (ей казалось - возмущённо) и резко отодвинув стул, поднялась из-за стола, Её уже трясло от холода, ей не хватало только кофе-гляссе...
Николай снял шарф, обмотал вокруг Тасиной шеи и завязал сзади узлом, как маленькой. И всю обратную дорогу хохотал, вспоминая обескураженное лицо официанта. Тасе было холодно и обидно, а Николаю было смешно, и Тася разозлилась уже по-настоящему, огрызаясь на шутки и отметая все попытки её растормошить.
- Ты сегодня в ударе! Просто мегера, - объявил Николенька, улыбаясь. И Тася не поняла, шутит он или говорит серьёзно. Стояла и ждала, когда же он её отпустит, уйдёт. Николай взял её за руку и так - в завязанном сзади шарфе, как водят малышей, повёл к метро...
- А я думал, мы до вечера с тобой погуляем.. В круговую кинопанораму сходим, с горки ледяной покатаемся, ты же любишь. Вот и покатались бы.. - разочарованно протянул Николай. И встретив Тасин замороженный взгляд, покладисто согласился. - Ладно, поехали тогда домой. Я ж не знал, что ты так замёрзнешь, думал, ты пошутила. Ты ванну горячую налей, и полежи подольше, а то простудишься. У тебя наверное предки южане, на улице плюс пять, а ты как пломбир побелела... Как снегурочка...
Тася не ответила, какое ему дело до её предков... Да, южане, и южан она любит больше чем северян, таких как этот Николенька. Тася родилась в Москве, но холода не выносила органически, зато обожала жару и прекрасно себя чувствовала, чего нельзя сказать о москвичах, для которых плюс тридцать пять - конец света. Может, в помещении она бы не так замерзла от двух порций мороженого, но в открытом кафе...
Тася холодно кивнула на прощанье и ничуть не расстроилась, когда в следующую пятницу Николенька ей не позвонил. Одну субботу можно пропустить. Ей с лихвой хватило прошлой.