- Телефон я запомнила, - сказала ему Тася. - Но он оказался не твой. Мне сказали, что ты там не живёшь.
- Это сестры моей муж, он пошутил.
- Он сказал, чтобы я больше не звонила.
- Да говорю же, шутит он! Меня дома не было, вот он и...
- А как он у тебя дома оказался, ты же говорил, что с мамой живёшь?
- Ну да, с мамой и с племянниками. А они по субботам приезжают, на детей посмотреть.
- Посмотреть? А воспитывать их не хотят? - не удержалась Тася.
- Дело не в том, что не хотят... У Сашки командировки без конца, неделями дома не бывает, а сестра на работе с утра до ночи... Домой только спать приходит. Она в банке работает, шесть лет уже. Французский банк «Societe Generale». Они ей на день рожденья машину подарили - на тридцатилетний юбилей. «Пежо». А детей мы к себе забрали, там за ними смотреть некому, а в сад отдавать жалко. Они уже все буквы знают! Мы по слогам читаем, один слог я, один слог Мишка. А Никитка уже читает...
Павел взахлёб рассказывал о племянниках, Тася слушала и думала, что он очень любит детей, а сестра с мужем умело этим пользуются. Превратили парня в няньку. А её обманули, сказали, здесь таких нет. Чтобы не звонила. Значит, Павел её не обманывал? Добрый, честный, нежно любящий племянников и не умеющий никому отказывать Павел... Мы ещё посмотрим, чья возьмёт, - думала Тася, и сердце радостно колотилось и не умещалось в груди... У них с Павлом будет своя семья и свои дети. А племянников пусть нянчит бабушка, если родители не хотят.
Из «гостей» Тася вернулась в раздумьях. Ей в этом доме явно не рады. Сначала муж сестры беззастенчиво лгал ей, что не знает никакого Павла. Теперь вот - мать, Тасина будущая свекровь, обиделась непонятно на что. Да наплевать ей на них, они с Пашей будут жить у Таси. Насильно мил не будешь.
Больше Павел не приглашал Тасю к себе, хотя проводил с ней всё свободное время. К удивлению Таси, он вёл себя с ней как тринадцатилетний мальчишка. Даже поцеловать её не пытался. Последнее озадачивало Тасю, а потом уже бесило, но она терпеливо ждала...
Павел ничем не выдавал своих чувств, проводя с Тасей все выходные и почти все вечера. В лесу давно хозяйничал март, лыжня превратилась в два глубоких ледяных жёлоба, а на солнечных местах растаяла, еловая хвоя и мелкие веточки замедляли скольжение, тормозили, и ехать по такой лыжне было сущим наказанием. Но они с Павлом катались каждое воскресенье. Тася молчала - раз Павлу нравится, она потерпит. Но сколько же можно терпеть! «Он бы и по асфальту на лыжах катался!» - с досадой думала Тася, возвращаясь с лыжной прогулки без ног. Полежать бы, отдохнуть, да не тут-то было! Павел ещё в лесу договаривался, куда они пойдут вечером. Тася успевала только принять душ и переодеться, как звонил Павел и требовательно спрашивал: «Ты как, собираешься?»
- А куда? - обречённо спрашивала Тася.
- Как - куда? На выставку! В «Манеж» импрессионистов привезли, выставка до восьми, если поторопишься, то мы успеем...
Наступило лето, но ничего не изменилось. По воскресеньям они ездили на Пироговское водохранилище, в пансионат «Клязьма», где проводили весь день. Павел катал её на лодке, уключины страшно скрипели, и Тася недовольно морщилась. Павел поливал уключины водой, зачерпывая её горстями.
- Маслом надо поливать, а не водой, от воды никакого толку, скрипят и скрипят, я не могу уже это слышать! - не выдерживала Тася.
- А где я тебе масла возьму? - невозмутимо отзывался Павел. - Водой тоже хорошо.
Потом шли в пансионатский буфет, пить кофе с пирожными. Пирожные они любили одни и те же - песочные с яблочным повидлом и безе с восхитительным сливочным кремом. Тася удивлялась, как совпадают их вкусы - и в музыке, и в живописи, и даже в пирожных. Потом они располагались на берегу, подальше от шумных пляжей, и до самого вечера загорали, купались и играли в карты - в подкидного и в дурака. Павел всё время выигрывал и сокрушался - значит, в любви не повезёт.