- Вы бы позвонили домой, там, наверное, ждут, волнуются, - сказала Тасина мама, и Тася подумала, что он ей тоже надоел. Как Тасе. Хуже горькой редьки. Тася только сейчас поняла смысл этой поговорки. Может, позвонит своим и домой уедет, вот было бы здорово...
- Да, конечно! Я забыл совсем! - всполошился Павел. На круглом добродушном лице проступило отчаяние. - Мальчишкам подарки под ёлку положить забыл, - сокрушался Павел.
- А разве они не с родителями? - удивилась Тася.
- Да нет, - махнул рукой Павел. - Родители на Новый год в Египет улетели. Звонили оттуда, маму поздравили. А племяшки с нами... Наверное, спят ещё, я успею... Ведь проснутся, побегут подарки искать, как же я забыл-то... - И Павел, дожёвывая на ходу котлету, бросился в коридор, сорвал куртку с вешалки...
- Уходите? А как же чай? - опешила Тасина мама. - Хоть тортик съешьте, нам одним не осилить...
- Мам, не надо, пусть едет, - Тася отрезала от торта половину, положила в коробку и сунула Павлу: «Вот возьми, дома съешь и племянников угостишь. Маме привет передавай». - Захлопнула за Павлом дверь и с облегчением выдохнула: «Слава тебе, Господи, ушёл».
- Ты зачем его выставила? - начала было мать. - Ты замуж за него хочешь или нет?
- Не хочу, - честно ответила Тася.
- Вот и скажи ему, что не хочешь. Хороводишься с ним, только время тратишь... Я-то думала, внуков нянчить буду, - обиженно ворчала мама. Павла она считала почти зятем и удивлялась, почему они тянут со свадьбой.
Никакой свадьбы! Замуж - за этого телёнка?! А жить с ними как? Ведь с ним скучно, невыносимо скучно. Телёнок и есть, куда хочу, туда идёт, словно на верёвочке. А ведь всё совсем не так! - одёрнула себя Тася. - И на Селигер телёнок не поехал, как ни тянула его Тася «за верёвочку»! Не оправдывался, не извинялся, молчал - и всё. И о предстоящей свадьбе телёнок ни разу не заикнулся. И о том, что любит её, не сказал ни слова. Он не так уж прост, этот Павел. Себе на уме...
Тася лихорадочно соображала... Почему у них с Павлом «не складывалось»? Почему муж сестры сказал ей тогда, чтобы она больше не звонила? Почему так недобро смотрела на неё мать Павла? Воспоминания кружились, словно фрагменты мозаики, не желая складываться в одно целое. Не хватало какого-то фрагмента.
И она догадалась, она нашла этот фрагмент! И сразу всё встало на свои места, только легче от этого Тасе не стало. Зато она знала ответ на все эти бесконечные «почему». - Да потому, что у Павла уже была невеста. Или жена. Ещё до Таси была. Может, они тогда поссорились, а может, разошлись. А дома решили, что это не навсегда, и не хотели - Тасю. А Павел молчал.
Как же она раньше не догадалась! Зачем же он с ней... Из мести? А на Новый год зачем пришёл, прийти на Новый год из мести - это даже не смешно... Та не пустила, вот он и пришёл к Тасе...
Павел позвонил через неделю. Тася отговорилась делами, и Павел даже не спросил, что у неё за дела. Он звонил ещё несколько раз и наконец отстал, и она была этому рада, словно освободившись от надоевшего груза, который несла уже давно. Последний раз Павел позвонил в феврале, в день её рождения. Тася выслушала поздравления и сказала: «Ты извини, я тороплюсь. Мне в аптеку надо. Извини, что не приглашаю. Мама болеет».
Павел поверил (или сделал вид, что поверил), что-то там бормотал насчет шиповника и смородины, которая сплошные витамины, и если Тася захочет, он привезёт. Тася повесила трубку. Больше они не виделись.
Глава 13. Терпение и труд
В лесу за кольцевой дорогой она больше не каталась. Ограничила лыжные прогулки лесопарком и постаралась забыть, как это было - с Павлом. Март с рыхловатым подтаявшим снегом и вытаявшими на лыжне еловыми иголками - март, от которого Тася всегда приходила в неистовый восторг, наслаждаясь последним снегом и робким весенним теплом - март старался изо всех сил, сыпал снегопадами и метелями, которые она так любила... Но никакими снегами нельзя было замести колючие иголочки, вытаявшие в сердце и больно коловшие всякий раз, когда по нему прокатывались, словно на лыжах - не догонишь! - воспоминания о том, другом марте, который был у них с Павлом. И о Павле, который у неё - был, а потом стал кем-то другим. Их дороги разошлись, как лыжни на перекрестке. А сворачивать не хотелось.