Выбрать главу

Весной на участке уже трудились новые владельцы: Валерка продал дом, и больше в «Красной калине» не появлялся.

- Да с его-то деньгами можно в Испании виллу купить, а не шесть соток на сто первом километре, - судачили о Валерке соседи.

Тася не принимала участия в разговорах. И всё время думала - правильно ли она поступила? Может, надо было рассказать Жене о Маринке? Но тогда пришлось бы рассказать и о себе... И чего она мучается, рассказывать-то некому -  ни Жени, ни Насти с Вовкой Тася больше никогда не видела и ничего не знала об их судьбе.

Между тем народ понемногу строился. Вокруг вырастали добротные дома из кирпича и модного клеёного бруса, и Тасин дом уже не выглядел большим - он был, пожалуй, самым скромным на их улице. Но Тасе с мамой хватало и такого - они ведь жили вдвоём. По-прежнему вдвоём...

 

Глава 16. Олег и Ольга

На участке через дорогу от Таси жили художник с женой, оба ровесники Тасиной мамы. У них были одинаковые имена и отчества: Ольга Михайловна и Олег Михайлович. Ольга Михайловна работала кастеляншей в знаменитом в те годы Доме моделей на Кузнецком Мосту. Олег Михайлович, которого все звали Михалычем,  имел за плечами Строгановское училище, состоял в Союзе художников и работал по заказам: мастерил шкатулки, вазы и изящные поделки из дерева, ставил дачникам беседки, изготавливал резные наличники на окна и затейливые калитки.

Ольга Михайловна как-то похвасталась, что муж получил заказ от самого патриарха на изготовление церковной алтарной мебели. Тася ей не поверила, но оказалось - правда.

- Олег им такие стулья сделал! На спинках ажурная резьба, ножки фигурные, гнутые, обивка из настоящей парчи, вы бы видели! Не стул, а трон! Столы их морёного дуба, а на нём узоры вырезаны... Год почти работал не разгибаясь, шутка ли, Московская патриархия заказала! -  с гордостью рассказывала Ольга Михайловна.

- Мастер! - восхитилась Тася.

- Мастер-то он мастер, а живёт в сараюшке на шести сотках, - говорила мудрая Тасина мама. - Давно бы дом построил, если - мастер.

Но строить Михалычу было не на что: больших заказов почти не было, а кроме того, Михалыч платил алименты двум жёнам (Ольга была у него третьей) на троих детей. К чести Михалыча, алиментами он не ограничивался, помогал. Детьми Михалыч гордился и отдавал бы им всё, если бы не Ольга.

Зарабатывал Михалыч прилично, хватало и на алименты, и на жизнь, но вот беда - Михалыч пил. Не выпивал, а именно - пил, по-настоящему,  до белой горячки, пока в доме не кончались все деньги - его и Ольгины... При Ольге Михалыч держался. И целыми днями работал -  стругал, резал, выпиливал, готовое изделие обжигал паяльной лампой, отчего дерево становилось тёмным, под старину. Из-под его рук выходили изумительной красоты вещи!

Но наступал вечер воскресенья, Ольга Михайловна уезжала в Москву, ей утром на работу, - и Михалыч тут же бежал за бутылкой. Оттого и ушли от него одна за другой две жены... А третья, Ольга Михайловна, страшно гордилась тем, что она замужем за художником, гордилась его работами, его золотыми руками и светлой головой. Мужнины запои Ольга переносила с кротостью  монахини, добровольно терпящей муки во имя Бога. И не в пример монахиням, хвасталась напропалую...

Ольга на все лады расхваливала мужа, создавая вокруг его беспутной, художнически лохматой головы ореол представителя богемы, самородка-гения от искусства, которому позволено всё, включая забубенно-расхристанный образ жизни, и неумеренное питие, и откровенное хамство. Она не учитывала одного - их с тасей участки были напротив, и Тася каждый день слышала упрёки, которыми художник осыпал жену, требуя от  неё невозможного. Помимо хлопот по дому (домом художнику служил маленький сарайчик с протекающей крышей и в любую погоду настежь распахнутой дверью, заменявшей окно)... Помимо работы по дому, в котором не было ещё ни света, ни воды - и приготовление обеда становилось подвигом, помимо работы на участке, которую художник целиком свалил на жену, Ольга обязана было помогать ему со строительством.

Дом художник строил сам: ему достался угловой участок, на котором густо поднимался осинник и росли высоченные ёлки - к радости Михалыча (лес свой, покупать не надо) и негодованию его жены: деньги за валку леса собрали централизованно, получилось недорого, но Михалыч наотрез отказался платить. Лесорубы быстро и профессионально рубили лес, корчевали пни (вытребовав за корчёвку отдельную плату),  и скоро на всех участках возвышались аккуратные штабеля брёвен, которые можно было продать либо оставить на дрова. И только на Ольгином участке зеленел девственный лес.