Как настоящий мужчина, брёвна Михалыч распиливал и ошкуривал сам, после чего разваливал их бензопилой на брус. Брус получался тонкий, но Михалыч уверял, что два этажа он должен выдержать, а третий Михалыч строить не собирался. Их с Ольгой участок был весь завален брёвнами, и Михалыч с женой перетаскивали их с места на место, с целью навести порядок. Тася ужасалась, видя, как они поднимали - с хрупкой худенькой Ольгой Михайловной - тяжёлые сырые брёвна.
Лес Михалыч валил сам, и дом собирался строить сам, не желая платить строителям. Эскизы этого необыкновенного дома - с островерхими башенками, двумя полукруглыми верандами и овальными окнами - Ольга Михайловна показывала всем желающим. Все восхищённо цокали языками и качали головами, понимая, что вероятнее всего, эскиз так и останется эскизом.
- Поставили бы себе бытовку на первое время, - говорили Ольге соседи. - Всё лучше, чем в сарае без окон жить. Бытовка потом сгодится, а в сарайчике стаффа вашего держать можно, в конуре-то он вряд ли поместиться, это ж какую надо конуру...
- Что вы! Он не захочет один, он с нами привык спать, - не соглашалась на уговоры Ольга Михайловна. - Да и не хочет Олег бытовку, зачем она нам, через год дом поставим, - говорила соседям Ольга, но никто ей не верил.
Тасина мама смотрела, как Ольга с мужем ворочают тяжеленные брёвна, и качала головой - «Не приведи господь такого мужа!»
- Что ты как неживая, шевелись быстрей! Поворачивайся! - покрикивал на жену художник.
- Да не получается у меня быстрей, я устала!
- Ну и я устал, так что? Кто за нас работать будет? Я один не смогу, а ты даже помочь не хочешь! - гремел Олег на всю округу. - Сын твой ни разу не приехал, работать не любит, на готовенькое заявится!
- Да он всю неделю работает, - вступалась Ольга за двадцатилетнего сына, который и в самом деле не появлялся на участке. Да и зачем ему приезжать? Брёвна таскать? - злословили соседи. И дружно осуждали художника и его жену. И собаку его - осуждали.
Тася не осуждала: не судите, и не судимы будете. С Ольгой Михайловной они приятельствовали, обмениваясь семенами цветов и рассадой. Тася с мамой были добрыми соседями, не позволяли себе сплетен и не лезли в чужие дела. Олег Михайлович замечал соседей только когда был под шофе. Трезвый же - не здоровался с Тасей, словно они и не были соседями. Тася на него не обижалась, такие отношения с «гением от искусства» её вполне устраивали.
В начале осени садовое товарищество закупило гравий - восстанавливать разбитые тяжёлыми грузовиками дороги, на которых образовались ямы и колдобины. На грузовиках дачникам привозили стройматериалы, так что жаловаться было не на кого. На Тасину улицу тоже привезли гравий - несколько машин. Сгрузили прямо на дорогу и уехали. Тася наивно думала, что кучи разровняют бульдозером. Но выяснилось, что раскидывать гравий должны они сами - каждый напротив своего участка.
- Безобразие какое! Да разве ж эти кучи раскидаешь? Он тяжёлый, гравий-то, - сказала Тасина мама. Тася взяла совковую лопату и пошла раскидывать. Напротив их участка гравия было две кучи. Возле одной уже суетился Михалыч, который с утра был трезвым и едва кивнул Тасе, таким образом здороваясь. Надо же, сам взялся! Как же он жену послать не догадался? Тася кивнула в ответ и взялась за лопату.
Она почти закончила со своей кучей, а сосед всё ковырял свою, смешно семеня вдоль дороги с лопатой на вытянутых руках. С лопаты тонким ручейком сыпался гравий... Тася не выдержала и улыбнулась.
- Это потому, что у тебя лопата удобная, совковая, а у меня обыкновенная, - с обидой сказал художник.
- Так возьмите, - Тася протянула ему лопату.
- Ну, теперь дело пойдёт, - объявил Михалыч, зачерпнув полную лопату гравия. - А ты иди, отдыхай, я тут сам закончу. Ты устала, наверное? - улыбнулся художник. А он ничего... когда не пьяный. Высоченный, импозантный, и улыбка хорошая, добрая...
На следующее утро Михалыч- принёс лопату и долго, путано благодарил, обещая помочь, если им будет нужно - «Вы, если что, меня зовите, не стесняйтесь! Я завсегда...» И в доказательство двумя ударами молотка поправил на крыльце расшатавшиеся перильца. Тасина мама расцвела улыбкой и смущённо пробормотала: «Так у нас... водки нет, платить нечем». Тася прыснула. Михалыч густо покраснел и стал прощаться: «Да мне не надо, я так, по-соседски зашёл».
На другой день Михалыч опять стучался к ним в дверь - принёс подарок: маленькое круглое зеркальце в деревянной резной оправе. Оправа была из тёмного, обожжённого особым способом дерева, а ручка - фигурная, ажурно-резная, удобно легла в ладонь, словно зеркальцу хотелось, чтобы она взяла... и посмотрелась.