- Что посылаешь? - не поняла Тася. Ведь это родители должны были посылать ему деньги, стипендия - то ли будет то ли нет, да на неё не проживёшь, а ему надо одеваться, и на питание надо, и развлекаться тоже надо, в кино сходить хотя бы... Так почему же - всё наоборот?
- Деньги посылаю, каждый месяц.
- У них разве нет?
-У них есть, но так принято. Они меня растили, а теперь я им помогаю... Да ты не волнуйся, на разгрузке платят хорошо, мы с ребятами не ленимся, - усмехнулся Толик, и Тася удивилась - уже в который раз за сегодняшний вечер! Она ведь не сказала ничего, а он ей ответил. Откуда знает, о чём она думает?
Тасе чем-то нравился этот скромный и вежливый парень, к которому она испытывала уважение. Разгружает вагоны. Родителям денежные переводы шлёт. А наши с родителей тянут, лет до тридцати. А после тридцати они уже внукам помогают, пока на пенсию не выйдут, а после и от пенсии отщипывают, исхитряются - внуку любимому на шоколадочку, на сноуборд, на смартфон, на «Хонду» деньжат сколько-нисколько подкинуть, не на «Ладе» же ездить? Как не помочь - любимым внукам? А этому никто не помогает, он сам помогает, вагоны разгружает. Тяжело, наверное...
- А тебе не тяжело? - глупо спросила Тася.
- Я мужчина. Тяжело, конечно. Поначалу было здорово тяжело, потом ничего, нормально. Привык.
-А ты где служил? В каких войсках?
- Я в Афгане служил. Ты подружкам не рассказывай, ни к чему это. Видишь, какая штука... Целым-невредимым вернулся, поцарапало только. Повезло. Другу моему не повезло... - губы у Толика задрожали, он вдруг замолчал. Тася словно чувствовала его боль, и как ему трудно говорить. Но Толик продолжил:
- Домой нас отправляли. Утром самолёт. А в последний вечер в казарме сидели, вода у нас кончилась, он за водой к колодцу вышел, у нас колодец во дворе, шагов пятнадцать всего... Ну, он и пошёл... - Толик путался и повторялся в словах, не в силах сказать главное. - У колодца его... снайпер. Мы всей казармой матери его письмо написать хотели, чтобы она не казённый ответ получила, а чтобы по-человечески. Весь вечер писали... что геройски погиб. Он ведь героем был, войну прошёл... Он героем был! - повторил Толик, и Тася согласно закивала головой. - Никак не могли написать, ведь что ни пиши, Витьку ей не вернёшь, не увидит никогда. Плакали мы, - признался ей Толик. Из Тасиных глаз брызнули слёзы.
Он поцеловал её в глаза, смывая слёзы губами, и улыбнулся: «Солёные, как море... Не плачь. Аллах его душу взял, она теперь в ком-то другом живёт, Витькина душа, - буднично сказал Толик, и Тася как-то сразу ему поверила и ей стало легче... - А матери Витькиной мы помогаем, деньги шлём, и приезжаем каждый год, на годовщину. Ну, там... Сарай поставить, забор подправить, крышу... Сена накосить на зиму. Мы теперь вместо Витьки - её сыновья. Мы все.
У Таси сдавило горло от этих слов, она взяла его руку в свои, ощутила загрубелые мозоли... и поцеловала, прямо в ладонь. Толик обеими руками взял её лицо и, запрокинув ей голову, поцеловал уже по-настоящему. Дома Тася подошла к зеркалу - губы распухли и немного болели, и эта боль доставила ей удовольствие.
Толик позвонил на следующий день и пригласил в кино. Потом на футбол. Потом на спидвей. Потом на вечер юмора. Потом на балет... И каждый раз дарил ей букет гвоздик - Тасиных любимых, розовых. И откуда он знал, как догадался?..
- Толик! Зачем ты так тратишься каждый раз? - протестовала Тася, но Толик только усмехался. И смотрел на неё, не в силах оторвать глаз.
- Моя девушка всегда должна быть с цветами в руках. Пусть все видят! - объяснил Толик, и Тася не поняла, при чём тут все? Она любит его просто так, без цветов и подарков, ей ничего не надо. Но Тася молчала, боялась его обидеть, боялась, что не поймёт. Он совсем другой...
Тася многого не понимала из того, что объяснял ей Толик. Он рассказывал об обычаях и традициях, о том, как следует вести себя мужчине, и как - женщине. Получалось что мужчине позволено всё. А женщине непозволительно даже обидеться на него за это. Тася слушала и молчала, и Толику нравилось, что она молчит. Не возражает, значит, согласна. А ей просто не хотелось его обидеть. Пусть себе говорит... Главное - он любит её и хочет сделать своей женой. Он сам ей это сказал.
- Поедем к моим родителям, дадут благословение, женюсь.
- А если не дадут? Если я им не понравлюсь? - спрашивала Тася.
- Понравишься. Ты только молчи. Ничего не говори. Дадут благословение, тогда можешь говорить что хочешь, тогда уже всё равно, - улыбнулся Толик, и Тася снова его не поняла... Переспрашивать она не решилась.
Глава 4. Виновник торжества