Когда он открыл глаза, практически все источники света погасли. Этридж слышал стоны и крики, и с трудом убедился, что сам не издает звуков. Он медленно встал на колени, держась руками за остатки мебели, но вдруг его правая рука уперлась во что-то мягкое, очевидно, человеческую плоть, и он отпрянул.
Его голова быстро повернулась, и внезапное движение снова пронзило его болью; он прижал ладони к вискам и провел пальцами вверх по голове, ожидая попасть во что-то мягкое в верхней части черепа, но обнаружил лишь обычные волосы и кожу, посыпанные крошками штукатурки. Он не нашел ни одного мягкого места, даже влажных кровоподтеков. Теперь он поворачивал голову с большой осторожностью, и в очень слабом свете ему была видна лишь медленно кружащаяся плотная завеса из пыли и дыма.
Он оставался на коленях до тех пор, пока сквозь нее не начали прорываться движущиеся лучи света. До него доносились голоса людей с фонарями. Где-то в глубине комнаты горел огонь. В неясном свете Этридж различил силуэт человека, растянувшегося на обломках кресла: он подобрался ближе и узнал мертвое лицо Алана Наджента, старшего сенатора от Индианы.
Этридж перелез через труп Наджента и продолжил свой путь в сторону наибольших разрушений, высматривая живых, чтобы оказать помощь. У него была содрана кожа, он был оглушен и потрясен взрывами, но держался на ногах и мог двигаться.
Плотная пыль теперь оседала быстрее, появилось больше источников света, и он мог разглядеть людей, пробиравшихся в одиночку или по двое в сторону выхода; одни шли самостоятельно, другие едва переставляли ноги, а некоторые тащили кого-то на себе. Один человек бежал до тех пор, пока кто-то не остановил его. Никто уже больше не кричал, но отовсюду слышались стоны.
Он нашел Аллана Форрестера, младшего сенатора от Аризоны, который сидел, прислонившись спиной к столу, и тер глаза кулаками с оттопыренными большими пальцами, как маленький, только что проснувшийся ребенок. Этридж опустился перед ним на колени и отвел руки Форрестера от лица:
— С тобой все в порядке?
— Я… ох…
— С тобой все в порядке, Аллан?
Веки Форрестера наконец поднялись, и он замигал, прищурившись. Глаза сильно налились кровью, но, кажется, у него не было серьезных повреждений. Этридж протянул ему руку:
— Пойдем.
Форрестер позволил Этриджу помочь ему подняться.
— Декс? Декс?
— Да, это я.
— Боже, Декс.
— Пойдем на свет, Аллан. Ты можешь идти сам?
Форрестер яростно замотал головой, как будто еще не опомнился.
— Не беспокойся, со мной все в порядке. Я сам добрался сюда минуту назад. Давай осматривать вместе.
— Молодец.
Они стали пробираться вдвоем в необозримом хаосе. Наткнувшись на груду обломков, начали разгребать ее, потому что сверху торчала человеческая рука, но, когда мусор был разобран, они увидели, что рука оторвана; молодой аризонец поднял глаза на Этриджа и хрипло, почти беззвучно прошептал:
— Помоги нам Господи, Декс.
Этридж благоразумно решил не рассматривать ткань рукава или форму руки. Он перебрался через кучу и пошел вперед, пока не нашел человека, который лежал поперек стола, упав на одну руку; другая его рука свободно свисала вниз. Ухватив за плечо, он откинул его назад в кресло и узнал молодого Гарднера, своего собственного преемника в сенате, который был приведен к присяге непосредственно перед взрывом; на одно ужасноё мгновение Этриджу показалось, что Гарднер тоже мертв, но тут же веки того дрогнули и глаза закатились.
— Кажется, он контужен, — сказал Этридж. — Ты можешь вынести его отсюда, Аллан? Я хочу продолжить осмотр.
Вспышки света были уже совсем близко. Они беспорядочно перемещались — люди ходили туда и сюда. Форрестер взвалил Гарднера на свою широкую спину и потащил его к выходу, бросив через плечо:
— Будь осторожен, Декс.
Именно это Этридж и собирался сделать. Никому не поможешь, упав и сломав собственную ногу. Он пошел дальше в кружащуюся пыль и наткнулся на изуродованное тело, наполовину заваленное обломками дерева. Он не узнал этого человека — вероятно, это был журналист. Теперь ему начали попадаться трупы в громадном количестве, многие из них были искалечены, аккуратный и спокойный вид других вызывал еще больший ужас. У шести или семи он проверил дыхание и сердцебиение, и только один из них был членом сената — Марш из Айдахо.
Вдруг прямо перед ним зашевелилась какая-то куча, кто-то пытался раскопать себя: через отверстие наружу протискивалась рука, и Этридж вскарабкался туда и начал отбрасывать куски камня и штукатурки. Наконец ему удалось расчистить туннель под двумя сенаторскими столами — туннель, который по какой-то странной случайности остался неповрежденным и защитил своего пленника, укрывшегося в нем, хотя часть галереи упала прямо поперек него.